Я заранее прошу прощения у ридеров. Именно поэтому (вот тому безобразию, что там ниже) текст и был заявлен, как закрытый маршрут - просто обычно эта котовасия не выходит за пределы черновиков. Дело в том, что у автора действует правило левой пятки и внезапного!рандома. Сейчас автору тоскливо, температурно, хочется ОТП из шестерки, розового флаффа и неба в алмазах.
А посему.
Вам предлагается развидеть все, что было понаписано после первой части пролога (!), знаете, как в том стишке, где принцесса была прекрасная, погода была ужасная... а может быть, все было наоборот?
Я сейчас не могу точно сказать, по какой из двух схем будут развиваться события, буду ли я дальше колупать глобальную политичку или возьму на вооружение вот эту интригу с трубой пониже и дымом пожиже. Еще раз приношу свои извинения. Можно начинать отписываться
Для удобства первую часть пролога я копипастнула сюда же, под отдельный кат.
Итак.

Корабль дураков. Поворот не туда.

Автор: Мейрит aka Quistis Trepe
Фэндом: Final Fantasy VI/Final Fantasy XII
Рейтинг: R
Дисклеймер: Square Enix же

копипаста того, что уже было- Башня, - гадалка переворачивает последнюю карту, качает головой. Густая вуаль полностью скрывает лицо, из-под нее струятся белые кудри – не пепельные, как у большинства жителей этой забытой Эсперами страны, а белые, как молоко, совершенно седые. Наверное, эта женщина очень стара, но время, выбелившее ее волосы и посадившее голос, не согнуло, не сломало – Ноа думает, что если она встанет – окажется не ниже его самого.
- Боюсь, господин мой, карты не предвещают вашим начинаниям успех, - голос у нее низкий, сиплый, пальцы в плотных перчатках мнут вонючую самокрутку, и Ноа некоторое время развлекается, представляя, какой крокодил скрывается под всеми этими тряпками. А что еще ему остается делать? И ведь не за предсказаниями же они сюда пришли.
Где-то наверху, в небе над Рабанастром парит "Ифрит", внушая опасную уверенность, но Судья Габрант не может избавиться от тревоги.
Что-то не так.
Вэйн, напротив, кажется, наслаждается дурацким фарсом. Повстанцы проникли во дворец, еще совсем недавно в городе гремели взрывы, повсюду рыщут патрули, отлавливая ускользнувших от пушек "Ифрита" мятежников, а его превосходительство новоиспеченный губернатор изволят шляться по трущобам практически без охраны, и выслушивать бредни какой-то древней наркоманки.
- И что же, - лениво спрашивает Вэйн. - Прогнозы совсем неутешительны?
- Даже более чем, - говорит гадалка, постукивая резным мундштуком по десятке Мечей. - Мой вам совет - откажитесь от задуманного.
- А если нет? - Ноа не верит своим ушам: в голосе Солидорского принца сквозит азарт.
Старуха неторопливо вставляет в мундштук папиросу, прикуривает от чадящего огарка свечи. В ее лавке темно, но Ноа успевает увидеть, как под приподнятой на мгновение вуалью кривятся в усмешке бескровные губы. Что она задумала?
- А если нет - то хотя бы убедите своего спутника не хвататься за оружие.
Высверк клинка откуда-то из темноты почти невозможно отследить взглядом, мгновение - и Ноа уже чувствует холодную сталь у горла, но вовсе не это заставляет его отпустить рукояти мечей. Гадалка кладет извлеченный из-под складок балахона пистолет на стол, но дуло все еще направлено прямо на Вэйна; Судья-Магистр скрипит зубами в бессильной ярости, но молчит, сверля взглядом спину своего господина.
- Отлично, - теперь, без мистического придыхания, голос старухи спокоен и деловит. - Предпочитаю разговоры без лишних истерик. Э, Судья? Отстегните перевязь. Медленно и аккуратно, пожалуйста.
Вэйн едва заметно кивает головой, и Ноа со вздохом выполняет приказ, чувствуя, как в унисон с ним вздыхает человек, стоящий за спиной. Мечи с лязгом летят на пол, но вороненое лезвие по-прежнему прижато к его шее. Чувство вины - острое и болезненное - словно прибавляет резкости каждой тени.
- Я вас внимательно слушаю, - говорит губернатор Рабанастра. - Что еще способны поведать мне карты?
- У вас есть кое-что, необходимое мне, а у меня - то, что нужно вам, - гадалка пожимает плечами. - Простенькая задачка, по сути.
Если они хотят выкуп за наши жизни... Ноа не успевает додумать мысль, Вэйн наклоняется вперед, упирается подбородком в скрещенные пальцы, а взведенный пистолет лежит на темном дереве ровнехонько между его локтей.
- И что же такого ценного вы можете нам предложить?
Ноа знает, кожей чувствует, что идет какая-то игра, хоть и не может понять ее смысла и цели; он - всего лишь послушная фигура в пальцах игрока. Но даже ему понятно, что каким-то непостижимым образом Вэйн сейчас уравнял их шансы с противником, лишив старуху преимущества. Она смеется низким, сиплым смехом, и неожиданно откидывает вуаль.
Да уж. "Крокодил".
Судья старается не пялиться на тонкие полоски шрамов, уродующие бледное лицо с правильными чертами, обладающее странной притягательностью. Альбинос надменно кривит губы, заметив его взгляд. Он молод, едва ли старше Вэйна, и роль скучающего аристократа удается ему ничуть не хуже, чем роль старухи-гадалки.
- Нефицит, - с ленцой произносит он, и Ноа мысленно записывает на его счет еще одно очко - плечи Вэйна едва заметно напрягаются при этом слове. - Товар не ходовой, но ценный.
Молчаливое противостояние длится не больше нескольких вздохов, а кажется - целую вечность. Вэйн откидывается на спинку стула первым, но каким-то образом в его голосе вовсе не чувствуется готовность признать поражение.
- Мне нужно время.
- И вы даже не хотите узнать, что я потребую взамен?
- До меня доходили... кое-какие слухи.
- А...
Ленивое восклицание альбиноса явно не призвано выразить удивление, и Ноа стискивает зубы - похоже, все в этой комнате знают больше него - ну, кроме разве что того типа с мечом. Судья неожиданно испытывает прилив сочувствия к бедняге - похоже, им отведена роль пешек. Но в какую игру умудрился вляпаться солидорский принц, пока Ноа кланялся придворным шаркунам в Аркадисе? В голове всплывает неутешительное начало доклада императору: "Не обладая достаточным минимумом информации..."
- Уходим, - бросает Вэйн будничным тоном, в котором, точно скорпион среди шелков, таится угроза. Альбинос кивает, и меч, застывший у горла Ноа, тут же исчезает, как по волшебству. Судья-Магистр разворачивается на каблуках, бросает взгляд на товарища по незнанию - и давится вздохом. Похоже, сегодня все в этом проклятом городе стремятся его удивить.
Волосы цвета льна, фарфорово-бледная кожа, глаза, в которых запросто можно утонуть. Таких женщин он видел разве что на императорских приемах, но никак не в грязной лавчонке в глухой провинции. И не с мечом в руках. Меч, к слову, подстать хозяйке - узкий, слегка изогнутый клинок с изящной гардой, на вид - очень легкий и острый, как бритва. Ноа сглатывает, вспомнив, что минут десять простоял с этим смертоносным оружием у горла.
Но Вэйн уже шагает за порог, растворяясь в душной тьме, и Ноа не остается ничего другого, кроме как подобрать свое оружие и последовать за ним.
а вот здесь принцесса уже ужасная, погода же, наоборот - прекрасная***
Дверь не скрипит на старательно смазанных петлях, открывается почти бесшумно, и все-таки он встречает вошедшего с оружием в руках.
Наверное, это комично смотрится – в одной руке пистолет, в другой – шкворчащая сковородка, но старую привычку так просто не изживешь, и кто знает, может быть, когда-нибудь она спасет ему жизнь.
- Ммм, - говорит нежданный гость. – Блинчики?
Эдгар с улыбкой откладывает оружие и возвращается к плите. Блинчики же! Могут и пригореть.
Ночной посетитель просачивается в кухню, по-свойски сует палец в банку с джемом, получает по рукам, плюхается на стул и начинает на нем качаться. Эдгар, не оборачиваясь, спрашивает:
- Как в городе?
- Паршиво.
Тарелка с горкой пышущих жаром блинчиков появляется на столе вместе с глиняным кувшином и столовыми приборами.
- А что с твоими планами?
- Лучше даже не спрашивай.
Незваный гость, обжигая пальцы, цепляет один из блинчиков, смешно кривится – не то принюхиваясь, не то морщась.
- Значит, отлично, - смеется Эдгар. – Потому что молчишь ты только об успехах.
- Здесь, я тоже гляжу, все хорошо. И все еще самые вкусные блинчики в Рабанастре.
- Бальфир… - Эдгар откладывает нож и вилку. – Тебе не стоит приходить сюда.
- За мной нет хвоста, если ты об этом.
- Не об этом.
Они смотрят друг на друга долго, очень долго, и Эдгар не выдерживает первым, комкает салфетку, щурится недобро и подозрительно.
- Того, за кем ты приходишь, здесь уже давно не видели, - говорит он.
- Конечно, - беспечно отвечает Бальфир. – А блинчики ты на досуге печешь сам для себя. Несомненно.
- Нет, - улыбается Эдгар. – Для одного воздушного пирата, который повадился заходить, будто кот приблудный, и даже бомбежки ему не помеха.
- Подумаешь, - Бальфир тянется за стаканом, как будто случайно задевает пальцами предплечье собеседника, - бомбежки. Разогнали десяток мятежников.
Эдгар осторожно, будто опасное насекомое, снимает его руку со своего плеча, с дружелюбной улыбкой наливает ему молока.
- Блинчики, - говорит он, - остывают.
Бальфир уходит через три четверти часа, сладко потягиваясь и насмешливо поблагодарив за чудесный ужин.
Эдгар не подходит к окну, чтобы посмотреть ему вслед.
***
Следующие гости являются чуть ли не перед самым рассветом – дымным и пыльным. Ночью в городе неспокойно, кое-где слышится стрельба. Не то мятежники, не то чересчур резвые имперские ищейки.
Эдгар, зевая во весь рот, забирает у ночных посетителей покупки. Особенно чуднó выглядит Целес: в одной руке меч, в другой – бумажный пакет с торчащей из него веселенькой светло-зеленой ботвой.
- Вы так по улицам и ходите? – ворчит Эдгар; Целес недоуменно склоняет голову к плечу, широко распахивает бездонные голубые глаза.
- А что, какие-то проблемы? – отвечает за нее Габбиани, и тут же, без перехода спрашивает, нахмурясь:
- Здесь кто-то был?
Вот как он определяет, по запаху, что ли? Лишние столовые приборы давно убраны, кухня приведена в идеальный порядок – и все же… Эдгар морщится. Не хватало еще и ему превратиться в параноика.
- Нет, - отвечает он и выразительно глядит на Целес.
Альбинос только небрежно пожимает плечами.
- О, - говорит он. – Блинчики!
***
По комнатам они расходятся уже после того, как солнце поднимается над измученным бессонной ночью городом. Целес задерживается на пороге своей спальни, неуверенно смотрит на друзей.
Сетцер улыбается ей, и улыбка будто ломает строгую геометрию его худощавого, изуродованного шрамами лица.
- Уже близко, - говорит он с убежденностью, которой невозможно не верить. – Уже близко.
Девушка скованно кивает в ответ и скрывается за дверью. Альбинос, не говоря ни слова, берет Эдгара за рукав и тащит в свою комнату.
Тот только беззвучно смеется, когда Габбиани впечатывает его в стенку, накручивает длинные волосы на кулак, заставляя запрокинуть голову, подставить беззащитное горло.
- Тебе что? – спрашивает Эдгар. – Не понравились мои блинчики?
Сетцер только возмущенно фыркает, целуя так, будто хочет стереть любое чужое прикосновение.
В комнате пахнет нагревшейся в лучах утреннего солнца пылью, и каким-то экзотическим парфюмом, и мускусом, и поспешно сдернутое с постели пестрое покрывало падает на пол подстреленной тропической птицей. Эдгар мог бы многое сказать своему любовнику – например: "Уймись, ревнивая скотина, если меня кто и трахал без тебя – то только в мозг!", но он молчит и позволяет.
Слепо шарить руками-губами-снова руками по телу, оставлять багровеющие кровоподтеки. С треском отрывать непослушные пуговицы на рубашке, нетерпеливо кусать за нижнюю губу. Торопливо и нервно, и почти на пределе, и солнечный зайчик ползет по подушке, путается в золотистых прядях, танцует на подрагивающих влажных ресницах, и все это так по-подростковому глупо и смешно, но Эдгар знает, что сейчас не стоит смеяться, чтобы не спугнуть то, что творится между ними. Вместо этого он стонет – тихонько, на выдохе, чтобы было не так слышно, и Сетцер наклоняется вперед, упирается лбом в лоб, и глаза у него сумасшедшие, темные-темные, как штормовое небо.
Солнечный зайчик прыгает дальше, на комод, пробегает по полке среди запылившихся за время отсутствия хозяина безделушек. Дыхание лежащих на постели постепенно выравнивается. Эдгар щурится и выгибается потягивающимся котом, только задранного хвоста не хватает для полноты картины.
- Вижу, - говорит он. – Скучал.
- Зараза ты, твое величество, - лениво отвечает Сетцер, глядя в потолок и закуривая папиросу.
Величество прячет голову под одеяло, чтобы спастись от ярких солнечных лучей, и невнятно спрашивает оттуда:
- Что насчет очередного гениального плана?
- Есть такой, а как же, - Габбиани задумчиво провожает глазами струйку дыма, вьющуюся над кроватью. – Но нам понадобится вор.
- Интересно, зачем?
- Глупый вопрос. Разумеется, чтобы кое-что украсть.