воскресенье, 28 сентября 2008
И все-таки я не выдержала характер и не стала ждать, пока не допишу его весь. Похоже, шампанское и впрямь оказывает на меня дурное влияние. Но, заметьте, я хотя бы признаю, что мне очень стыдно. Х)Часть перваяЧасть втораяГлава 7. СмертьБеваре! Название главы есть предупреждение!Делегация из Аркадии прибыла дождливым весенним днем. Ноа только диву давался – в Ландис пожаловал сам Судья-Магистр Медраут. Отец принял высоких гостей более чем сдержанно, и все же даже он понимал, что без помощи империи его родину поглотит гражданская война. Поэтому наместник и глава Девятого Бюро некоторое время пошипели друг на друга, как бойцовые кошки, но очень скоро принялись сочинять договор, который сулил бы взаимную выгоду обеим сторонам. Несколько сложнее было со свитой Судьи-Магистра – кроме обязательного эскорта с Медраутом прилетела Флора Дрейс, за первые полчаса пребывания в замке доведшая всю прислугу до нервного срыва, а кухарку Алицию – до сердечного приступа. Судью Дрейс в Ландисе не устраивало буквально все – мерзкая погода, убогая архитектура, отсутствие центрального отопления, безвкусная пища и отвратительная обслуга. Близнецы, скрипя зубами, утешали кухарку, наперебой уверяя ее, что лучше ужина им не доводилось пробовать даже в самом Аркадисе – и все же Ноа не мог долго злиться на Флору. Именно она привезла им новости из поместья Габрантов – что мать благополучно добралась домой, что она чувствует себя неплохо и спокойно живет у деда.
Весть о том, что господарь фон Ронсенберг от имени князя ведет переговоры с Империей, распространилась по всей провинции со скоростью лесного пожара, а скоро вышла и за ее пределы. Братья, вызвавшиеся помогать патрулям, с изумлением наблюдали, как окольными тропами, через леса и перевалы пробирается в вотчину их отца простой люд, обнадеженный слухами о могуществе наместника. Во дворе замка вечно толклись какие-то простоволосые бабы с пищащими младенцами, которым добросердечные слуги выносили хлеб и молоко; приходили угрюмые заросшие лесовики, небрежно кидая на каменные полы дорогие меха. Были и другие, с бегающими глазками, которые все расспрашивали – какое у наместника войско, хорошо ли оно вооружено, да сколько Судей прибыло из Аркадиса. Этих, последних, дружинники господаря фон Ронсенберга обычно отлавливали и просили покинуть окрестности замка. Если же вежливые уговоры не действовали, путь такого человека был прост – до ближайшей березы, где болтались заботливо приготовленные петли.
И жирело воронье, рассевшееся по крепостной стене, и с каждым днем прибывали новые беженцы, а Йохан фон Ронсенберг уже думал не о том, как заключить выгодный союз с Аркадией и разбить армии советников, собирающиеся на юге; а о том, как бы накормить такое количество голодных ртов.
Положение, как ни странно, спас Медраут – то ли из альтруистических соображений, то ли ему просто надоело сидеть в замке без дела, пока наместник вместо переговоров мечется, погребенный под хозяйственными делами. Судья-Магистр не стал разрабатывать тонкий и изящный план – он просто прихватил свою охрану да несколько скучающих ландиссийских дружинников и отправился "прогуляться". Когда через пару дней отряд вернулся, их чокобо еле переставляли лапы, столько на них было нагружено припасов. Йохан ждал их во внутреннем дворе, скрестив руки на груди, и был мрачен, как туча. Близнецы, чтобы не попасться под горячую руку, затаились подле каретного сарая и с интересом наблюдали за схваткой титанов.
Медраут, невозмутимый, как и всегда, отдал несколько приказов – и своим людям, и солдатам наместника, и только после этого соизволил повернуть забрало шлема к хозяину дома.
- Судья-Магистр, - голос отца хрустел свежим льдом, - вы – мой гость, но даже законы гостеприимства не заставят меня поощрять ваши разбойничьи вылазки.
- Уважаемый наместник, идет война. В которой, как известно, любые средства хороши. Враг вынуждает жителей Ландиса бежать под ваше покровительство, - рука в стальной перчатке обвела полукругом то место, где под стенами замка ютились беженцы, - так разве не справедливо, если враг будет обеспечивать их пропитание?
- И все же, нападать на обозы – бесчестно, - парировал Йохан, - вы дали противнику повод объявить полномасштабную войну.
- Она уже объявлена, - прогудел Медраут, - разве вы не чувствуете ее дыхание в воздухе? Эта страна обречена на войну, и то, что я сделал, не изменит ровным счетом ничего. Зато у этих несчастных теперь есть еда.
- А у советников – формальная причина напасть на нас.
- Это – всего лишь вопрос времени. Господарь наместник, позвольте заверить вас – я не предпринял бы такого серьезного шага, не взвесив предварительно все "за" и "против".
Даже Ноа было понятно, что Медраут нагло блефует – ничего он, конечно, не взвешивал, а просто вытащил размяться застоявшихся ребят. Но отец только махнул рукой и предложил Судье-Магистру наконец заняться делом, сиречь договором. А братья недоуменно переглянулись – им и в голову бы не пришло, что Йохан фон Ронсенберг способен спустить такое.
На следующий раз молодые Судьи из свиты Медраута и несколько дружинников решили предпринять такую вылазку на свой страх и риск, и вернулись, поджав хвост, несолоно хлебавши – усиленная охрана обозов здорово им наподдала. Баш выслушал их жалобы, пообещал не рассказывать отцу и предложил взять дело в свои руки.
Близнецы не только продолжили дело Медраута, добывая хлеб для беженцев – нет, Баш мыслил гораздо более глобально. Небольшие отряды на прекрасно выученных, легконогих чокобо собирали информацию по всему княжеству, наносили неожиданные и весьма ощутимые удары то тут, то там, и тотчас же исчезали в густых ландиссийских лесах. Ноа только восхищенно качал головой, понимая, что в искусстве управления людьми ему с братом не сравняться, и все, что ему остается – везде следовать за Башем.
Они заезжали в такие места, о которых раньше даже не слышали, хоронились по глухим деревенькам, а однажды напали на главную ставку советников, и Баш пронесся сквозь строй оторопевшей охраны, на скаку подхватил со стола пергаменты и был таков. У Ноа тогда весь день противно ныло под ложечкой, а брат только хохотал, тряся обросшей головой, и громко сетовал, что, мол, не нашлось у врагов подходящей девицы, которую можно было бы молодецки перекинуть поперек седла и увезти в леса под гогот дружины.
Ровно месяц имперцы провели в замке фон Ронсенбергов, и вот, наконец, настал тот знаменательный день, когда наместник и Судья-Магистр объявили о заключении договора.
Ради такого случая отец привез из охотничьего домика князя – впрочем, тот уже окончательно утратил чувство реальности, и все, на что его хватило – вяло помахать рукой своему народу. Народ, однако, с куда большим энтузиазмом приветствовал господаря фон Ронсенберга, и это не укрылось от глаз аркадийских гостей. Ноа, стоявший по левую руку от отца, слышал, как Флора Дрейс шепнула молчаливой фигуре в черном доспехе: "А князь-то, похоже, никому и не нужен…" Медраут ей не ответил, только презрительно повел закованным в сталь плечом.
- В честь заключения нашими державами союзного договора, - какой же усталый у отца голос, как будто все силы из него выпила эта проклятая война, - сегодня объявляется праздник и всенародные гуляния. Именем князя реку вам – да будет пир.
И был пир, и вино текло рекой – вино из ограбленных близнецами караванов, - и во дворе замка разложили два больших костра, вокруг которых как равные плясали простые крестьяне, дружинники и Судьи из Аркадиса.
Близнецов захлестнуло всеобщее веселье – еще бы! Могущественная Аркадия встала на сторону Ландиса! Теперь никакие мятежные советники не страшны простому народу, ведь в случае чего явятся закованные в сталь Судьи и оградят от любой беды. Только ближе к полуночи они заметили, что во дворе нет ни отца, ни Медраута, ни его заносчивой помощницы, но головы им кружил хмель воображаемой – и такой близкой, казалось бы, - победы, и они не обратили внимания на этот факт.
Баш задрал голову, как будто пытаясь разом охватить взглядом небеса, - они сидели на крепостной стене в компании одного безмятежно посапывающего стражника и бутылки крепленого вина.
- Одному из нас придется вернуться в Аркадис, - неожиданно серьезно заявил старший из братьев.
- Я… понимаю, - Ноа потянулся и тоже уставился на раскиданные по темному бархату звезды, - но наверное это будешь ты. У тебя лучше получается языком молоть, а ведь надо уговорить маму побыть там еще немного… Пока все не успокоится.
- Ага, - буркнул Баш, - а вся слава и подвиги конечно достанутся тебе, да?
- Да плевал я… Ну хочешь, я полечу? Мне все равно.
- Нет уж. Я от своих обязанностей не открещиваюсь, - Ноа с удивлением смотрел на нахмурившего брови брата, - только пообещай мне, что позаботишься об отце.
- Конечно… Обещаю…
- Просто понимаешь, - Баш задумчиво поковырял пальцем раствор между камнями парапета, - мне кажется, ему все… Надоело, что ли? Главное, чтобы он маму дождался, как только все устаканится и она вернется – ему сразу лучше будет.
- Ага, - Ноа подхватил выковырянный братом кусок раствора и засунул его обратно в щель, - я же сказал – обещаю.
- Ну ладно, тогда я пошел.
- Куда?
- Как куда? – Баш состроил смешную рожицу. – Если мне скоро возвращаться в Аркадис, надо срочно по этому поводу возрыдать на девичьем плече. Девушки, они знаешь какие чувствительные? Обязательно пожалеют несчастного героического меня, вынужденного в минуту опасности покинуть родной дом.
- Ладно, иди уж, ловелас, - фыркнул Ноа, от души пихнув брата локтем, - а я лучше пойду к кострам погреюсь.
Ночь перевалила за середину, и Ноа ловил себя на мысли, что с тоской думает о своей уютной комнате и теплой постели. Проблема была в том, что комнату он делил с братом, и в этот момент она, вероятнее всего, была занята. А поскольку юноше не улыбалось застать процесс "утешения бедного Баша" в разгаре – приходилось пить, смеяться и танцевать у костров, игнорируя слипающиеся глаза и путающиеся мысли. По правде говоря, он вполне мог последовать примеру старшего брата – благо, возможностей за вечер предоставлялось не две и не три, но какое-то странное чувство тревоги не давало ему покинуть двор и найти хотя бы ночлег – если не что-то большее – в соседней деревне.
Видимо, в какой-то момент его все-таки повело с вина, и он не нашел ничего лучше, чем прилечь под мамиными розами – во всяком случае, именно под колючим кустом он очнулся около получаса спустя. Во дворе все так же веселился народ у костров; у него страшно затекла спина и замерзли ноги, а еще за открытым окном, под которым рос куст, происходила весьма интересная беседа – настолько интересная, что Ноа мгновенно протрезвел, ползком выбрался из-под розы и примостился у окна, так, чтобы можно было краем глаза заглядывать в комнату.
Разговаривали двое – Медраут и Флора, причем Судья-Магистр спокойно сидел в кресле, а его помощница нервно металась по комнате, взмахивая рукавами роскошного платья как большая причудливая птица.
- Но как ты не можешь понять? – спрашивала она, и голос ее дрожал, будто от сдерживаемых рыданий. – Неужели тебе все равно?
- Нет, - равнодушно уронил Медраут и снова замолк.
- Попомни мои слова, это жалкое княжество погубит Аркадию. И начнет оно с нас!
- Сомневаюсь. И в любом случае – договор уже подписан. Нам нечего здесь больше делать – теперь это забота Второго Бюро.
- О да, Берган наворотит здесь дел. Договор надо разорвать! Империи вообще не следовало связываться с этой страной. Прекрати все это, пока не поздно! Если не ради себя, то хотя бы ради нашего ребенка!
Скрипнул доспех – это Медраут поднялся с кресла. Судья Дрейс прижала руки к животу, ее лицо исказилось.
- Да! Я не хотела говорить тебе, но у нас будет ребенок! Умоляю, прислушайся ко мне! Давай улетим в Аркадию – сегодня, сейчас, и забудем об этом дурацком Ландисе!
- Тебе нужно отдохнуть, Флора, - Медраут подхватил ее под локоть и повел к двери. – Завтра с утра мы еще раз поговорим об этом.
Чуть ли не силой вытолкав свою собеседницу из комнаты, Судья-Магистр повернулся к окну и негромко произнес:
- Ну а теперь, может быть, перестанете прятаться, мастер фон Ронсенберг?
Ноа выпрямился, чувствуя, как горит все лицо. Ему было стыдно, и все же он сдержал первый порыв – промямлить извинения и задать стрекача, напоминая себе, что он уже не в том возрасте.
Да и в голосе Медраута, кажется, звучал интерес, когда Судья-Магистр сделал приглашающий жест:
- Что же вы колеблетесь? Присоединяйтесь к моему позднему ужину.
Юноша нерешительно кивнул и влез в окно. Инстинкты твердили ему, что он не прав, и надо убираться отсюда, но он просто не мог уйти, не выяснив главное.
Поэтому Ноа фон Ронсенберг уселся в кресло напротив главы Девятого Бюро, поблагодарил за предложенный бокал вина, и все-таки задал мучающий его вопрос:
- Вы и правда собираетесь разрывать договор?
- У Флоры бывают… интересные идеи, - хохотнул Медраут, крутя в пальцах в латной перчатке ножку своего бокала. Ноа стало очень интересно, как Судья-Магистр будет пить – неужели снимет шлем? – Но я со своей стороны могу уверить княжество Ландис, что договор останется в силе. Мы слишком долго к этому шли, чтобы сейчас повернуть назад, не так ли?
- Слишком долго… И давно вы это планировали?
- Еще до тех пор, как вы появились в Аркадисе, если ты это имеешь в виду, Ноа, - нет, шлем он все-таки не снял, а отставил бокал и наклонился вперед, как будто пытаясь создать более доверительную обстановку. – Империи важно укреплять свои границы союзами с соседними государствами.
- Так почему же тогда Судья Дрейс против договора? – осторожно спросил Ноа.
- У Судьи Дрейс свои, весьма специфические взгляды на будущее Аркадии, - суховато ответил Медраут, и недовольно дернул плечом.
- Это я уже заметил. Еще в Аркадисе, - брякнул Ноа. Он не знал, в чем именно дело – то ли в теплом вине с пряностями, то ли в неожиданной теплоте, которую он уловил в голосе Судьи-Магистра - но внезапно ему захотелось рассказать этому человеку все то, что накопилось за полгода пребывания в имперской столице. И он говорил – про дуэль с Альбертом Гисом, и про то, как они с Башем менялись местами, и про принцев, игравших в джунглях Четвертого Бюро, и про дядю Бертрама, и про подслушанный им разговор Флоры Дрейс с пыльным старичком. Медраут слушал, не перебивая, только изредка вставляя ободряющие междометия, и у Ноа создалось впечатление, будто он вскрыл загноившийся нарыв, и вся дрянь, собравшаяся в нем, вытекла вместе с этим рассказом.
- Я не хочу возвращаться в Аркадис, - подытожил он, - если там все только и знают, что строить заговоры да хранить секреты.
- Тебе и не нужно возвращаться туда, Ноа, - Медраут достал из ящика стола письменные принадлежности, размашистым почерком написал короткую записку, сложил ее и сунул за пазуху. – Не стоит, если не чувствуешь себя способным там выжить. Вам с братом и отцом хватит и Ландиса, а Аркадией… Аркадией придется заняться мне.
Ноа растерянно кивнул. Он только сейчас заметил, что костры во дворе давно потухли и празднующие разбрелись по домам. Только глухо кричала какая-то ночная птица да выли далеко в горах тощие голодные волки.
- Вот что, Ноа, - продолжил Судья-Магистр, снова достав скомканную записку, - ты мне очень помог тем, что рассказал только что, и я дам тебе один совет, но сначала – попрошу помочь еще в одном деле.
- Каком?
- Я не думаю, что это необходимо, но все же… Вдруг эта гадина меня опередит… На всякий случай – постарайся сделать так, чтобы эта записка и вот этот конверт попали к Сандеру Зекту. Или хотя бы – в Девятое Бюро. Отправишь с нарочным, или обычной почтой – мне все равно, просто пообещай, что сделаешь это.
- Но… - Ноа взял протянутые ему конверт и листок, - какой в этом смысл? Вы же сами сказали – вы возвращаетесь в Аркадию. Так зачем?..
- А я и не сказал тебе немедленно отправить их, - рука в латной перчатке сжала его пальцы, - это на случай, если я в Аркадию не вернусь. Все может быть.
- Хорошо, я обещаю, - все еще недоуменно произнес юноша, опуская доверенное ему послание в карман.
В этот момент в дверь требовательно постучали.
- Кого там несет посреди ночи? - вопросил Медраут, хватаясь за мечи.
- Это я, - голос Флоры звучал странно придушенно, как будто из-под слоя ткани, - нам срочно нужно поговорить.
- Минутку! – Судья-Магистр обернулся к Ноа, потом – к окну и снова к Ноа.
- Как же все-таки глупо, - прошипел он, и ему вторил другой голос из-за двери:
- Судья-Магистр Медраут! Открывайте именем Императора!
Чего Ноа не успел отследить, так это того мгновения, когда бронированный кулак встретился с его виском – в голове сразу же зазвенело, а Медраут, не особо церемонясь, подхватил его поперек туловища и запихал в массивный дубовый гардероб.
- Не вздумай вылезать, - шепнул он напоследок и захлопнул резную дверцу.
Ноа не смог бы выбраться, если бы даже захотел – перед глазами все плыло, и реальность он в этом странном полуобморочным состоянием воспринимал урывками.
Вот – лязг стали о сталь и топот сапог – похоже, Медраут все-таки открыл дверь. Резкий, пронзительный выкрик Флоры:
- Обыскать!
Потом – туман, туман, из которого сгустился спокойный и невозмутимый говор Судьи-Магистра:
- …все-таки решилась. Не ожидал от тебя, воистину, в тихом омуте…
Обрывки звуков, обрывки голосов, а нос отчаянно щекочет мех шубы, висящей в шкафу.
- …у императора будет достаточно доказательств…
- …мне ничего не говорит…
- …может быть, найдет поддержку…
- …собирались повременить…
- …так я и думала…
- …ничего не выйдет…
Потом все стало отчетливей, и темнота снова заговорила голосом Флоры Дрейс:
- Надеюсь, тебя утешит хотя бы тот скромный факт, что я солгала. Нет никакого ребенка – радуйся, ты не дал жизнь еще одному несчастному человеческому созданию. Видит небо, я не хотела делать это сейчас, но ты сам своими опрометчивыми действиями подписал себе приговор. И, что ни говори, вместе с тобой уйдет в небытие добрая четверть власти Солидоров.
- Делай, что задумала, Флора, - Медраут говорил все так же невозмутимо, но что-то в его речи изменилось. Исчез металлический призвук, с которым он всегда произносил слова – как будто… "Как будто он снял шлем!". – И избавь меня от своих умопостроений.
Наступившую тишину разорвал шлепок пощечины.
- Я ненавижу тебя, слышишь? – голос женщины чуть не срывался от ярости.
- Жаль, что я не могу ответить тем же, - устало ответил Судья-Магистр.
Следующий звук ни с чем перепутать было нельзя, и Ноа весь сжался от его окончательности и бесповоротности, чувствуя, как горячая влага течет по щекам.
Сыто чавкнула насытившаяся кровью сталь, и Дрейс скомандовала:
- Пошли отсюда.
Неровной дробью простучали сапоги, оставляя скорчившегося в гардеробе юношу один на один с ужасной истиной.
Судьи-Магистра Медраута сегодня не стало…Глава 8. ВойнаПродолжение сантабарбарыНоа не знал, сколько времени прошло с тех пор, как хлопнула входная дверь, но предполагал, что немало – во всяком случае, у него успело все основательно затечь, прежде чем он решился выбраться из шкафа.
Голова все еще кружилась, но то, что он искал, Ноа увидел сразу. Судья-Магистр полулежал в кресле, запрокинув голову назад, и лужица лунного света растекалась вокруг его фигуры, поблескивая кармином на черном металле нагрудника. Юноша осторожно приблизился к столу, не решаясь заглянуть в лицо человеку, который так долго решал судьбы Аркадии. Человеку, который мог бы помочь Ландису, и который своей смертью окончательно погубил княжество – Ноа даже думать боялся о том, какие последствия будет иметь предательство Флоры.
Фигура в кресле внезапно захрипела, отчего Ноа подпрыгнул чуть ли не до потолка; человек в доспехе скрючился, надсадно кашляя. Похоже, Флора все-таки не довела дело до конца. Юноша, отбросив всякие сомнения, подбежал к Судье-Магистру, схватил его за плечи, пытаясь найти крепления доспеха – может быть, рана не так уж и опасна, клинок наверняка только скользнул по металлу нагрудника, изменившему направление удара. Кажется, он шептал что-то вроде: "Сейчас, погодите… Сейчас будет легче!" – когда Медраут перехватил его руки, заставляя встать спокойно. Ноа так и замер – на коленях перед креслом, с недоверием уставившись на истинное лицо Судьи-Магистра. Самое обыкновенное лицо – Медраут вопреки слухам не был ни дьявольски красив, ни изуродован ужасными шрамами, разве что седины в волосах у него было ощутимо больше, чем положено для такого возраста. Да еще эти внимательные серые глаза казались Ноа до боли знакомыми.
Судья-Магистр со всхлипом вздохнул, на губах его лопнул розовый пузырь, отметая всякую надежду на то, что рана неопасна, и просипел:
- Письмо. Ты… обещал передать… письмо. Раз уж теперь я… не вернусь в Аркадис… Грамис должен знать…
Он недовольно поморщился, прижимая ладонь к груди, а Ноа, смаргивая наворачивающиеся на глаза слезы, кивнул:
- Я передам. Клянусь.
- Я… обещал дать тебе… совет, - продолжил Медраут, и кривая улыбка как будто расколола его лицо пополам, когда Ноа пробубнил: "Вам не стоит сейчас разговаривать… Я позову лекаря…". Пальцы в латных перчатках впились в предплечье юноши, не отпуская его, притягивая ближе.
- Никогда… не подпускай к себе никого… на расстояние удара, - выдохнул Судья-Магистр, разжимая стальную хватку.
И Ноа вспомнил, где он уже видел это лицо – только моложе и гораздо счастливее – на мятой фотографии в одном из дедовых альбомов. Да и цвет глаз они с Башем унаследовали от мамы…
- Этот принцип годится для Аркадии, - сдавленно ответил он, - а я хочу остаться ландиссийцем… дядя.
Бертрам Габрант снова улыбнулся, сделал такое движение, как будто хотел взъерошить волосы стоявшему перед ним на коленях мальчишке.
- Соображаешь, - говорить ему было все труднее, и в голосе отчетливо читалось сожаление, - кто знает… сложись наша судьба по-другому… но я все равно… горжусь вами… Аркадия… моя прекрасная Аркадия…
Его взгляд устремился вдаль, как будто сквозь покрывала туманов, сквозь горный хребет и сотни миль он мог различить сверкающие шпили имперской столицы, суетливое движение автомобилей, никогда не гаснущие огни, и огромные окна императорского дворца, у одного из которых стоит, заложив руки за спину, Грамис Солидор, и смотрит на все это великолепие.
Ноа зажмурился, чувствуя, как жгут глаза невыплаканные слезы. Потом, нахмурившись, вытер нос и поднялся с колен. Битва Медраута, Габранта, или как там его звали, была уже закончена, а Ноа фон Ронсенбергу еще предстояло разобраться во всем, что происходит. Он сложил руки Судьи-Магистра на груди и отступил, со смесью ужаса и восхищения глядя на неподвижную фигуру. Кем бы ни был этот человек, Флора Дрейс права – с его гибелью ушла часть влияния Солидоров, ушла безвозвратно целая эпоха. Ноа нащупал за пазухой плотный конверт. "И все же, за Аркадию можно быть спокойным, - подумал он, - пока там есть такие люди как Сандер… Как Поль… Да и Грамис крепко держит империю в своем кулаке. А мой дом – здесь, и здесь мое место".
Тихонько скрипнула дверь, Ноа подскочил, как ужаленный, и вихрем развернулся на месте. В дверном проеме стояла Флора Дрейс, в руках у нее был пистолет, а на губах расплывалась довольная улыбка.
- Как удачно я решила проведать своего любимого, - проворковала она, заходя в комнату. – Теперь уж точно никто не усомнится в моих словах. Мальчишка фон Ронсенберг совершил убийство, я застала его на месте преступления, в порядке самообороны схватила лежавший на столе пистолет… Состав и мотив – все налицо, Ландис – варварская страна, и в Департаменте поверят любой чуши.
- Так ты с самого начала хотела обвинить во всем ландиссийца? – единственная мысль, которая пришла Ноа в голову – это как можно дольше тянуть время. Он чувствовал себя героем дешевого романа, или любимых комиксов Фориса – там персонажи, которых злодеи держали на мушке, выведывали все злодейские тайны, а потом чудесным образом спасались. Вот только на чудо фон Ронсенбергу рассчитывать не приходилось.
- Конечно, - похоже, Флора этих комиксов не читала, или, что вероятнее, не собиралась оставлять свидетеля в живых, - у меня и кандидатура была подходящая. Князь, внезапно пришедший в себя и осознавший, что наместник продал страну супостату. Но ты подвернулся как нельзя кстати, ты даже лучше – юный герой, одержимый национальной идеей… Тебя будет оплакивать весь Ландис. И конечно ни о каком договоре не будет и речи – раз уж собственный сын господаря фон Ронсенберга жертвует именем семьи, чтобы восстановить справедливость…
- Но зачем? – юноша лихорадочно прикидывал возможности. Увы, в этой комнате некуда было спрятаться и нечем защищаться, а Флора предусмотрительно держалась от него на расстоянии, так что выбить из ее рук пистолет не представлялось возможным. - Зачем? Ведь Медраут итак верил тебе, зачем было убивать его?
- Ландис, - сказала, будто выплюнула женщина, брезгливо поморщившись, - в наши планы не входят мирные договора с соседними странами. Если Аркадия не будет вести войну, Департамент Судейства заполнят древние старики и маразматики. Нам нужен приток свежей крови, нужно освободить кое-какие места для наших людей. А твоя жалкая страна наверняка успеет попортить Грамису немало нервов, прежде чем падет к ногам Аркадии.
- Нет! – выкрикнул Ноа, рыбкой бросаясь ей в ноги. Грохнул выстрел, горячий воздух обжег висок: пуля прошла совсем рядом, еще бы чуть-чуть, и… Увы, Флора не зря соблюдала дистанцию – Ноа все-таки не допрыгнул и поднялся на ноги, зачарованно смотря прямо в дымящееся дуло пистолета.
- Не надейся, - пропела Судья Дрейс, - он двухзарядный. Сейчас на выстрел сбегутся наши люди, так что пора ставить точку в последнем акте этой драмы.
Она широко улыбнулась, медленно взводя курок, Ноа зажмурился, проклиная себя за глупость… и ничего не произошло.
Юноша рискнул приоткрыть один глаз. Флора все еще улыбалась, удивленно склонив голову набок, по ее подбородку бежала алая струйка. Свист второго болта Ноа уже расслышал, и женщина медленно осела прямо в его объятья.
- Праздник, я смотрю, удался, - мрачно прокомментировал Баш, опуская арбалет и заглядывая в комнату.
Будто в подтверждение его слов загрохотали по полу подкованные железом сапоги – отряд Судей спешил на помощь своему господину.
Утром Ноа таки уломал молодого Судью, стоявшего на страже в темнице, и пробрался навестить Баша. Брат беззаботно дрых на нарах, и Ноа пришлось запустить в него камнем, чтобы он проснулся, поскольку дозваться до него не было никакой возможности. Баш, естественно, возмутился таким грубым обхождением, и счел возможным ответить тем же. Их перепалку прекратил все тот же Судья, заглянувший в тюремный отсек и напомнивший, что на все про все у братьев ровно полчаса, и лично он не желает, чтобы во время его дежурства замковая темница была разнесена по камешку, так что не соизволят ли господа фон Ронсенберги поумерить свой пыл?
Господа фон Ронсенберги соизволили, и чинно расселись по разные стороны решетки, установив шаткое перемирие. Баш жевал стащенный братом с кухни пирог, а Ноа сокрушался.
- И все-таки, объясни мне, зачем ты принял всю вину на себя?
- А тебе не терпится оказаться в этом чудном месте? – парировал старший из близнецов, в качестве наглядного доказательства тыкая куском пирога в сторону нар. – К тому же, мы итак уже решили, что я отправлюсь в Аркадию, помнишь? А тут будет даже быстрее – на военном-то корабле.
- Ага, только мы не затем тебя собирались туда отправлять, - надулся Ноа, - и мне как-то не светит клеймо брата политического преступника.
- Ну и дурак, это же так нравится девушкам, - возвел очи горе Баш, но тут же мигом посерьезнел, - пойми, сейчас доказывать кому-то, что Флора Дрейс была мировым злом – просто бессмысленно. А – никто не поверит, и бэ – даже если поверит, у оставшегося в замке эскорта нет никакого права решать мою судьбу. Тем более что среди них наверняка есть предатели, которые помогали ей кончать Медраута. Так что если мы будем кричать, что знаем всю правду, нас наверняка посетят ночные гости с острыми кинжалами – и все, прости-прощай, моя бездарно загубленная молодая жизнь.
- И кто же тебе поверит в Аркадии? - скептически осведомился Ноа, обидевшийся на "дурака".
- Сандер, - в голосе Баша звучала железобетонная уверенность.
- А война?..
- Мы остановим ее, - узник совести протянул руку между прутьев решетки и похлопал брата по плечу, - и Империя заключит с Ландисом новый договор. Так что ваша задача – продержаться до этого момента, слышишь?
- А если Сандер все-таки не поверит?..
- Вот еще, - ухмыльнулся Баш, - он же меня знает. К тому же, что немаловажно, он знает… знал Флору и Медраута. На моей стороне – убедительность фактов.
- Ах, да! – вспомнил Ноа, и принялся рыться в карманах. - На твоей стороне кое-что еще!
Он извлек запечатанный конверт, переданный ему Судьей-Магистром.
- Вот. Медраут велел передать это Сандеру, или хотя бы в Девятое Бюро. Я уверен, там информация о заговоре.
- Братец, дай я тебя расцелую! – восхитился Баш. – Вот оно, мое спасение. Уж теперь-то наверняка все сработает.
- А до этого могло и не сработать? - уточнил Ноа, протягивая брату послание.
Баш только фыркнул.
- Ты что? Это же мой план!
Так они и сидели, уплетали пирог и болтали ни о чем, пока не пришла смена караула и Ноа не выдворили из подземелья. Только тогда он вспомнил, что забыл рассказать брату об истинном лице Судьи-Магистра Медраута.
Впрочем, он был уверен, что Баш и сам скоро узнает об этом, а уж что сказать маме и деду он точно придумает, он же не Ноа, который бы только виновато молчал. И впервые за последние несколько часов – да что там, за несколько месяцев, - ему показалось, что кошмар наконец прекращается, и теперь-то уж наверняка все будет хорошо.
На похороны князя собралась вся округа – видимо, Флора позаботилась обо всех деталях своего плана, поскольку несчастный безумец был найден в своих покоях с огнестрельной раной в груди. Наверное, его хотели потом перенести в комнату Медраута, чтобы инсценировать картину гибели Судьи-Магистра, но тут Судья Дрейс обнаружила Ноа, и заговорщикам стало не до князя.
Корабль, увозивший Баша в Аркадию, уже растворился в небе, когда первые язычки пламени объяли тело бывшего правителя страны. Ноа стоял, опустив голову – его опечалило, что отец не счел должным попрощаться со старшим сыном. Йохан, конечно, выслушал сбивчивый рассказ Ноа о событиях прошлой ночи, но ничем не показал, что поверил в него, и от этого было еще обиднее. Впрочем, господарь фон Ронсенберг за эту ночь, казалось, постарел лет на семь, и Ноа не мог упрекать отца в равнодушии, глядя, как пламя пожирает его единственную надежду на мир.
Сам Ноа пообещал себе, что выполнит просьбу Баша – что бы ни случилось, они продержатся до тех пор, пока не подойдет помощь из Аркадии. Ну а если Йохану фон Ронсенбергу нет больше дела до провинции и целого княжества – значит, придется ему, Ноа, взять дело в свои руки.
Он был уверен, что дядя бы одобрил его действия, и это придавало ему сил.
Слухи о событиях в замке фон Ронсенбергов достигли и ставки советников, потому в середине месяца Тельца, как только просохли дороги, вражеские войска начали свое движение, сжимая кольцо вокруг мятежной провинции. Ноа метался между замком и пограничьем, почти против воли поминая недобрым словом то брата с его харизмой и организаторскими способностями – вот кому бы остаться и поддерживать Ландис на плаву; то отца, запершегося в своих покоях, и принимающего самое минимальное участие в военных делах. Пока что фон Ронсенбергу-младшему удавалось отгонять от перевала отряды противника, да и то только благодаря тому, что на окрестных скалах достаточно
было разместить с десяток лучников, чтобы отбросить небольшую армию. Но Ноа знал, что когда подойдут основные силы, ему придется применить все свои знания в области стратегии и тактики, чтобы не дать советникам прорваться через горы.
И он вместе со своими дружинниками мерз под проливным дождем, пробирался окольными дорогами через границу, чтобы выйти советникам в тыл и нанести неожиданный удар; недосыпал от бесконечных ночных тревог, обливался потом во время дальних переходов, жевал пресные лепешки и запивал их мутной водой из ближайшей речки. Война оказалась вовсе не такой захватывающей штукой, о которой они читали в бесчисленных рыцарских романах, и Ноа даже с сожалением вспоминал, как всего месяц назад они вместе с Башем с гиканьем неслись на чокобо впереди своего небольшого отряда. Тогда это было захватывающее приключение, сейчас – серые будни, наполненные однообразными действиями, во время выполнения которых все равно хочется только двух вещей – жрать и спать. Редкие стычки с противником не приносили удовлетворения – в случае победы это была всего лишь небольшая отсрочка для обреченной провинции, в случае отступления – острое чувство вины и сократившееся количество дружинников.
Все это время Ноа вела и поддерживала одна мысль – продержаться. Дать Башу время убедить Департамент и самого императора. Порой, еще по-весеннему холодными ночами, когда он никак не мог согреться под тонким солдатским одеялом из грубой шерсти, Ноа напоминал себе – он должен верить в своего брата. Баш обязательно придет и положит всему этому конец, а до этого Ноа должен постараться и поработать за двоих.
Отцвели деревья, заколосились поля – весна уступила место жаркому, солнечному лету, а выхода из патовой ситуации, которая сложилась в Ландисе, все никак не предвиделось. Советники не решались обрушить на северян все свои силы, поскольку это оставило бы развалины столицы и их собственные земли без защиты, люди наместника фон Ронсенберга, потерявшие князя, а вместе с ним – призрак законности для собственных действий, не могли перейти в наступление из-за своей малочисленности. Когда Ноа в очередной раз вернулся в замок и попытался все-таки достучаться до отца, Йохан велел ему проваливать. Тогда юноша, наплевав на вассальный долг и сыновнюю почтительность, просто вышиб дверь плечом, схватил ошеломленного родителя за шиворот и потащил к окну.
- Смотри! – прорычал он, распахивая резные ставни. – Смотри, во что превратилась твоя земля, твой дом. И не смей говорить, что тебе все равно! Все эти люди собрались здесь, потому что верят в тебя. В тебя!!!
Йохан отстранил задыхающегося от злости сына, и выглянул в окно, впервые за несколько недель оглядывая свои владения. Он видел лагерь беженцев, разросшийся до размеров небольшого городишки, видел своих солдат – таких же грязных, заросших и измученных, как и его сын, но так же упрямо несущих свой долг, видел далеко на юге дым – это горела какая-то приграничная деревня.
Ноа вздрогнул, когда отец повернулся к нему – казалось, он на миг стал прежним, гордым и сильным наместником князя, славным воином господарем фон Ронсенбергом. Наваждение пропало, перед юношей снова стоял постаревший раньше времени мужчина, но в его взгляде осталась прежняя властность и сила.
- Спасибо, - сказал Йохан, кладя руку на плечо Ноа. И улыбнулся, по-настоящему улыбнулся, видя смущение сына. – Похоже, ты проделал неплохую работу, пока я отдыхал.
Тем же вечером гладко выбритый и отмывшийся Ноа впервые за долгое время ужинал вместе с отцом, и искренне наслаждался каждым мгновением. Они обсуждали положение дел на фронте, поставки продовольствия, вероятную тактику противника, и Ноа каждый раз краснел, будто маков цвет, слыша отцовское довольное: "Молодчина. Я бы поступил так же!" или "А вот это верно подмечено!". Кухарка Алиция была вне себя от счастья, подкладывала им добавки, и охала, когда Йохан вежливо отказывался.
- Господарю фон Ронсенбергу нужно как следует подкрепиться, шутка ли, столько времени в затворничестве просидеть, - ворчала она, и неслась на кухню за другими блюдами, так, что накрахмаленные юбки с шуршанием колыхались на бегу. – Вот молодой господин может похвастаться прекрасным аппетитом!
На что Ноа кивал, что мол, да, он может похвастаться аппетитом, да еще каким, и с завидным энтузиазмом сметал добавку – на походных харчах не пошикуешь, а Алиция, добрая душа, решила, видно, хлопотать вокруг него за двоих. Его мысли плавно перетекли на Баша и его миссию, и тут-то он все и испортил, ляпнув:
- Главное – продержаться до тех пор, пока не прибудет помощь от империи.
Йохан нахмурился:
- Никакой больше помощи от империи. Мы прекрасно справимся и сами, да и потом, неужели одного инцидента тебе было мало?
- Но отец! – Ноа все еще не мог понять, как такое может быть. – Ведь Баш отправился в Аркадию, чтобы просить помощи!
- Я попросил бы больше не упоминать этого имени, - отрезал Йохан. – У меня остался только один сын.
Больше они к этому разговору не возвращались, но ночью Ноа сидел на подоконнике своей комнаты и беззвучно умолял брата, где бы он ни был, поторопиться. Он знал упрямство своего отца, однако Баш был точно так же упрям, и если он только вернется, то наверняка сможет убедить Йохана в своей правоте – задача, о которой Ноа боялся даже помыслить. Пока же можно было планировать ход войны, твердо зная, что рано или поздно имперские корабли спустятся с небес и всех спасут.
Юноша подтянул колени к груди и уткнулся в них подбородком. Холодные звезды хитро подмигивали ему – наверное, такие же звезды сейчас горят над Аркадисом, где сейчас Баш… Мама… Дед… Как воспринял Пелем Габрант новости, принесенные ему внуком? Опять Ландис позволил ему обрести свое дитя, только затем, чтобы вновь потерять… Медраут… Ноа подумал, что по сути ничего не знает о своем дяде – во всяком случае, никакой достоверной информации. Да, в файлах деда было сказано, что Бертрам Габрант спланировал заговор против императорского дома, но каким образом молодой аристократ из мятежника превратился в Судью-Магистра Медраута, всемогущего и безликого стража Дома Солидор? Ноа с горечью вспомнил легенду, рассказанную Форисом – мол, главу Девятого Бюро может убить лишь кровный родственник. А ведь по плану, подстроенному Флорой, все бы так и вышло – как будто он, Ноа, убил своего дядю… Медраут на прощание посоветовал не доверять никому, хорошо бы, если все было так просто. Но вот отец отрекается от Баша – точно так же, как Пелем Габрант отрекся когда-то от мамы… И как объяснить ему, что он неправ?
Видимо, Ноа успел задремать – во всяком случае, он чуть было не свалился с подоконника, когда в дверь в его комнаты забарабанили снаружи.
- Господин Ноа, вставайте, - раздался голос одного из дружинников, - господарь фон Ронсенберг призывает вас! Война началась!+ UPD: продолжаем разговор. Предупреждения: рояли в кустах! В большом количестве! Автор замучился их выкатывать!Глава 9. ПоражениеЧитатьПолевой штаб армии наместника фон Ронсенберга представлял собой простой холщовый навес, под которым был поставлен складной стол, заваленный бумагами. Йохан, Ноа и несколько полковников устроили экстренный военный совет прямо во время марша, после того, как разведчики принесли новости с границы. Сейчас господарь фон Ронсенберг склонился над картой Ландиса, помечая места расположения отрядов противника, и параллельно комментируя ситуацию.
- Сейчас советники сосредоточили большую часть своих сил на перевале, - говорил он, рисуя возле отрогов гор несколько красных галочек, - но не обошли они своим вниманием и объездную дорогу, - небольшая россыпь красных точек образовалась по краю восточных болот, - поскольку не могут отказаться от мысли, что мы задумали бежать, а не драться. Наша главная задача – заставить их увериться в этой мысли. Поэтому ты, Ноа, возьмешь небольшой отряд и самых быстрых чокобо, и вы поскачете к болотам, по объездному пути. Ваша задача – убедить тамошних часовых, что вы – авангард нашей армии. Я знаю, у советников, в отличие от нас, есть маги, и они наверняка смогут оповестить основные силы о том, что мы "отступаем". Мы же будем выжидать около перевала, и как только их армия снимется, чтобы начать переход, ударим в образовавшуюся брешь.
Ноа кивал, запоминая, пока отец объяснял свой план. Ему хотелось попросить разрешения остаться, пускай бы к болотам послали кого-нибудь другого, но фон Ронсенберг никогда не ослушается приказа командующего – еще одна истина, которую отец заставил его выучить с детства, поэтому он только отдал честь и отправился собирать отряд. И уж конечно не заметил, как помрачнел отец, когда он откозырял типично имперским жестом.
- Главное ваше преимущество – скорость, - говорил господарь фон Ронсенберг, осматривая двенадцать лоснящихся, молодых чокобо, которых Ноа выбрал лично и чуть ли не более придирчиво, чем своих людей. – Для вас при удачном стечении обстоятельств дорога займет не больше пяти дней, армии советников же понадобится две недели, если они захотят отойти к болотам. Будьте осторожны, и помните – ваша задача – отвлечь их от перевала.
Ноа склонил голову. Он не знал, как прощаться с отцом, но чувствовал, что что-то сказать надо – все ждали от него ответного слова.
- Мы не подведем, - наконец, выдавил он, пытаясь преодолеть внезапный спазм, сжавший горло. Какое-то предчувствие заставило его добавить:
- Прощай, отец.
- Да пребудет с вами благословение небес, - ответил господарь фон Ронсенберг, поднимая руку в традиционном прощальном жесте, и Ноа поспешил вскочить на своего чокобо, боясь показаться расчувствовавшимся олухом. Дурные предчувствия грызли его, но с ним была дюжина отборных ландиссийских дружинников, и у него была цель впереди, поэтому он дал шпоры своему скакуну, посылая его вперед, и так ни разу и не обернулся, пока временный штаб не скрылся из виду.
Они мчались сквозь лето, пролетая через мирные деревеньки, в которых еще пока даже не слышали о войне, забрызгивая грязью дородных селянок, сварливо кричащих им вслед: "Несутся, как на пожар!". Когда они останавливались передохнуть, их чокобо валились на землю без сил, и солдаты с рук кормили и поили гигантских птиц, от скорости которых зависел успех их путешествия.
Ноа каждый вечер упрямо забирался на местечко повыше и смотрел на восток, туда, где за его измученной страной, за горным хребтом, опоясывающем Ландис, находилась Аркадия. Но небо оставалось безоблачно чистым, и он возвращался в лагерь, думая: "Завтра. Наверное, они прилетят завтра".
По его подсчетам, имперские войска должны были появиться со дня на день - и то при условии, что с решением тянули, сколько могли. Поэтому он надеялся, ждал, и упрямо заглушал навязчивый шепоток внутри, говоривший, что Аркадис не пришлет помощи. "Я должен верить в Баша, - напоминал он себе, - и оправдать его веру в меня. Продержаться. Только бы продержаться".
Восточные болота встретили их разноголосым хором диких птиц и тучами мошкары. Здесь продвижение отряда значительно замедлилось - хотя Ноа и знал тропы, пролегающие сквозь топь, отыскать с детства заученные ориентиры оказалось не так уж и просто. Чокобо недовольно ерошили перья и жались друг другу, да и люди старались не задерживаться в этом краю странных звуков и гнилостных испарений - привалы урезали до невозможности, и солдаты спали прямо в седле, не выпуская оружия из рук.
Границы они достигли ровно на пятый день и затаились в болотном тумане, высматривая противника.
- Помните, наша цель – заставить их поверить, что нас на самом деле больше, - инструктировал Ноа свой невеликий отряд, сочным шлепком ладони лишая жизни сразу нескольких кровососов, - никакого ненужного героизма, никаких жертв. Только отвлекающий маневр.
Разведчики армии советников прятались где-то по ту сторону тумана, и после того, как все ценные указания были озвучены, а оружие – проверено, Ноа отдал приказ выдвигаться. Почему-то именно здесь, когда он сидел по колено в мутной жиже, отмахиваясь от мошкары, ему особенно отчетливо вспомнился вовсе не дом, а небоскребы, корабли и парки Аркадиса, и непонятная тоска сжала его сердце. Юноша отмахнулся от не к месту нахлынувшей ностальгии и вскочил на своего чокобо. Сейчас его мысли должен был занимать только Ландис, потому что именно сегодня должна была решиться его судьба.
Удача в тот день, несомненно, им благоволила, - думал Ноа, падая в густую траву. Отвлекающий маневр удался, и он сам видел, как чародей отправляет посланника с экстренным сообщением. Значит, все было не зря, а то, что к разведчикам подоспело подкрепление – это уже не его вина. Он выполнил свой долг, как и полагается сыну этой страны…
К сожалению, героическая и пафосная отстраненность очень быстро сменилась земной и обыденной болью в правом бедре. Ноа чуть не взвыл, пока обламывал древко и вытаскивал стрелу из ноги. Рану он наскоро перетянул шейным платком, поднялся, опираясь на удачно подвернувшееся деревце, сжал покрепче липкими от крови пальцами рукоять палаша, и заковылял в ту сторону, откуда все еще слышались звуки сражения, благословляя небеса за то, что дело происходит в каком-никаком лесу, и есть, за что хвататься, если начинаешь падать.
Пока он шел, перед его глазами разворачивались события недавнего боя. Отряд разведчиков нарочно стал отступать в эту рощу, выманивая их из спасительного тумана – а он, опьяненный успехом, не сумел вовремя распознать ловушку. Значит, все произошедшее – только его вина.
"Беречь своих людей – прямая обязанность командира". Кто это сказал? Отец? Медраут? Проклятая нога стала как ватная, он поминутно спотыкался, рискуя упасть, но фамильное упрямство гнало его вперед.
На поляну он вышел как раз вовремя, чтобы увидеть, как под мечами вражеской кавалерии гибнет последний из его людей.
Его заметили; да и не смог бы он с такой раной скрыться от преследователей. Похоже, что сегодня ему все-таки суждено героически погибнуть за родную страну. Ноа широко улыбнулся и поднял свой палаш, спиной опираясь о кряжистый вяз. Как бы там ни было, он примет смерть, как должно принимать ее рыцарю Ландиса – с высоко поднятой головой, не сложив оружия. На душе его было светло и покойно, и задорное солнце, казалось, откликнулось на его молчаливый призыв, щедро одаривая своими лучами всех, находящихся на поляне – и живых, и мертвых. Солнечные зайчики плясали на клинке, подсказывая дальнейшие действия, и первую атаку он отбил легко, парируя все выпады накинувшихся на него солдат. Больше всего он боялся, что упадет от потери крови раньше, чем его сразит вражеский меч, но вокруг него снова ощетинилось стальное кольцо, и думать стало некогда. И вот, где-то среди этой сумасшедшей пляски клинков, когда руки налились невыносимой тяжестью, и он уже готов был опустить палаш, раздался властный голос: "Прекратить!"
На поляну на черном чокобо въехал тот самый маг, что отправлял послание. Ноа нахально оскалился, с трудом удерживая равновесие – к раненой ноге добавилось около полутора десятка мелких царапин, но он все равно чувствовал себя победителем. Даже младенец знает, что двух посланников за столь короткое магу не сотворить, а битва наверняка уже началась, и предупреждать войско просто не о чем.
Чародей подъехал ближе, спешился, небрежно отстранил столпившихся вокруг Ноа солдат. Юноша поднял было ставший чересчур тяжелым меч, но на него не обратили ровным счетом никакого внимания.
- Ноа фон Ронсенберг, я полагаю, - протянул маг. – Интересный ход со стороны господаря Йохана, не ожидал. Ах, да. Оружие сложите, пожалуйста, молодой человек.
Ноа с изумлением почувствовал, как палаш сам выскальзывает из его пальцев, будто его рукоять смазана маслом. Окружившие его солдаты с опаской связали пленнику запястья, впрочем, у Ноа уже не было сил сопротивляться; его охватила странная апатия.
Маг, тем временем, рассыпал по поляне какой-то порошок, бормоча себе под нос: "Немедленно телепортироваться… Там нужнее… Захвачен в плен ценный заложник…" Наконец, он закончил и заявил оторопевшим солдатам:
- Я беру с собой пленника и перемещаюсь в расположение основных сил. Вы продолжаете следить за границей, но не думаю, что вслед за этой провокацией последуют другие. Судьба Ландиса решается не здесь и не сейчас.
Он схватил Ноа за плечо, заставляя его ступить в выложенный на земле круг, вытащил из кармана склянку с ядовито-голубой жидкостью и, не поморщившись, отхлебнул из нее.
- Ну, будем надеяться, одного этера хватит, чтобы перенести нас двоих на такое расстояние, - рассеянно сказал он, прижал к себе шатающегося от усталости и от потери крови юношу, и сотворил заклинание перемещения.
Ноа начинал подозревать, что всегда недооценивал чародеев – конкретно этот вот был очень даже ничего, раз сумел телепортировать их почти туда, куда и намеревался. Они приземлились в скалах за перевалом, и маг сразу же мешком рухнул на землю. Ноа вяло подумал, что вот он, отличный шанс, чтобы сбежать, но он тоже слишком устал, к тому же, из их укрытия открывался отличный вид на разворачивающееся внизу сражение. Поэтому вместо того, чтобы бежать от своего незадачливого тюремщика, он устроился поудобнее и попытался разобраться, что происходит там, внизу.
Похоже, что войска советников действительно снялись с лагеря и двинулись на юг, к границе и объездной дороге, а Йохан, как и планировал, сумел ударить им в спину. Сейчас дружинники господаря фон Ронсенберга теснили противника к горам, и Ноа от возбуждения даже позабыл о своих ранах – все шло по плану отца! Все получалось!
Он стиснул кулаки, прикусил побелевшие костяшки пальцев.
Пожалуйста… Силы небесные, пожалуйста… Если кто-нибудь меня слышит…
Рядом завозился чародей, но Ноа было все равно – он не мог оторвать взгляда от поля битвы.
Кажется, преимущество от неожиданного нападения пошло на убыль – вражеские войска перегруппировались, и приготовились начать контратаку. Ноа показалось, что он видит место, где находится его отец – там гордо реяли на ветру два флага – фон Ронсенбергов и Ландиса. Ему отчаянно даже не хотелось - было нужно находиться там, подле наместника, плечом к плечу с товарищами по оружию встречать вражеский огонь, но все, что он мог – только бессильно наблюдать за тем, как армия советников начинает наступление.
Вот дрогнул левый фланг господаря фон Ронсенберга, и войско мятежников оказалось под угрозой окружения. Примостившийся рядом волшебник резко выдохнул, хватаясь за камень: каким-то невероятным образом отряд, атаковавший левый фланг, сам оказался в окружении, и ряды солдат наместника сомкнулись за ним, снова ощетинившись мечами и копьями навстречу врагу.
- А он хорош, - просипел чародей, тыльной стороной ладони утирая губы, - но не может же он не сознавать, что преимущество на нашей стороне?
- И почему мы тогда тут сидим? – спросил Ноа. – Как же – "захвачен ценный заложник" и все такое?
- Остынь, мальчик, - сухо ответил маг, - ни ты, ни я сейчас не в том состоянии, чтобы присоединяться к сражению. Нам остается только ждать и наблюдать. И молиться.
И они ждали. И наблюдали. И Ноа оставалось только удивляться самому себе, ведь рядом с ним сидел его враг, человек, захвативший его в плен! Но почему-то именно сейчас юноша чувствовал удивительное родство душ с чародеем – они оба жалели, что не могут участвовать в битве, оба задерживали дыхание, когда их войска были вынуждены отступить, и облегченно вздыхали, когда в сражении наступала пауза…
Однако пока солнце неспешно катилось по своему небесному пути, все чаще задерживать дыхание и сжимать до боли кулаки приходилось Ноа. Армия господаря фон Ронсенберга проигрывала битву. Медленно и неуклонно сражение перемещалось к перевалу, и оба наблюдающих знали, что как только войска пересекут невидимую границу – все будет кончено. Ноа поморщился – в ноге, которую он перетянул шейным платком, толчками пульсировала боль, мешая ясно соображать, и единственное, что он по прежнему видел четко – это два знамени в гуще солдат, то место, где – он был уверен – стоит его отец.
Чародей протянул ему склянку с зельем ярко-зеленого цвета.
- На вот, выпей, - почти дружелюбно сказал он, - мне вовсе не улыбается тащить тебя потом на себе.
Ноа благодарно кивнул и отхлебнул кислого, как недозрелые яблоки, лечебного настоя. Одновременно с исчезнувшей болью нахлынуло отчаяние – как могли они с отцом планировать эту войну, если у наместника нет ни магов, ни алхимиков, а у советников всего этого в избытке? Что вообще может сделать дружина одной маленькой провинции против армии всего княжества? И сейчас внизу, у перевала, где решается судьба Ландиса, они терпят поражение, просто потому что у противника больше людей, золота, ресурсов…
Юноша отвернулся, не в силах больше смотреть на то, как гибнут его товарищи. Ему казалось, что от вяжущего привкуса зелья онемело не только и не столько его тело, что он должен как-то бороться с охватившей его апатией…
Далеко на востоке над горами показался птичий клин. Ноа рассеянно проводил его взглядом, и повернулся было, чтобы снова наблюдать за сражением, когда его осенило, что птицы не летают с такой скоростью и против ветра. На какое-то мгновение ему показалось, что его сердце сейчас остановится, а потом он мог только смотреть на приближающиеся корабли и шептать: "Слава небесам… Успели… Он успел…"
Воздушный флот Аркадии, одно из двенадцати подразделений имперской армии, величаво перестраивался в небе над Ландисом, и Ноа думал, что пускай у советников есть чародеи, такой невозможной силы никто в их княжестве не мог даже вообразить. Огромные дредноуты, легкие крейсера, множество истребителей. Это было… он попытался подобрать подходящее выражение – как deus ex machina, он слышал это от Сандера, – еще когда они только обживались в Аркадисе. Бог из машины, явившийся, чтобы спасти его родину. Ноа мысленно поблагодарил Баша за все, что тот сделал.
Скоро мы все снова будем вместе. Отец… Мама… Баш… Дед и тетушки…
Сидевший с ним рядом мужчина больно сжал его плечо. "Еще бы, - подумал Ноа, - теперь армии советников точно пришел конец". Он снова взглянул на поле внизу, где разворачивался последний акт этой войны – и чуть было не вцепился в свою очередь в чародея.
Потому что все шло совсем не так, как он ожидал; все было неправильно.
Имперские войска деловито высаживались из десантных ботов, истребители прикрывали их, а большие корабли время от времени постреливали по противнику. Вот только противником, похоже, они считали всех ландиссийцев.
Ноа видел, какое смятение породило появление сил Аркадии на поле боя, видел, как люди и чокобо мечутся, пытаясь скрыться от падающего с неба огня. Видел, как Судья Магистр в черных доспехах идет перед строем имперцев. Как опускают мечи те, кто только что сражались друг против друга, и, объединенные одним порывом, оборачиваются против общего врага. Как закованный в латную перчатку кулак взмывает вверх, отдавая приказ к атаке. Как бесконечно медленно летят в стороны комья земли от очередного взрыва; взрыва, пришедшегося на то место, где дружинники господаря фон Ронсенберга собрались вокруг своих знамен и своего предводителя.
Кажется, он кричал и пытался вырваться из рук волшебника; тому пришлось его слегка оглушить, чтобы он не привлекал ненужного внимания – Ноа не помнил точно.
Они переждали битву там же, в скалах, и провели бессонную ночь, тесно прижавшись друг к другу, настороженно прислушиваясь к стрекоту имперских разведочных аппаратов, время от времени разрывавшему стылый воздух. И только к полудню осмелились выйти из своего укрытия и спуститься на поле битвы.
Ноа брел, опираясь на палку, которую смастерил себе из срубленного у подножья горы молоденького деревца. Он не знал, куда подевался его спутник, и его как-то не особенно волновал этот вопрос. Он шел, аккуратно обходя воронки от взрывов, перешагивая через тела погибших, и спугнутое им воронье с хриплым карканьем кружилось в небе, отмечая его путь.
Наконец он нашел, что искал. Опустился на колени. Коснулся рукой края шелкового полотнища, на котором некогда были изображены сцепившиеся в смертельной схватке звери – волк и собака. И только тогда смог заплакать, размазывая по щекам грязь и копоть.
Через некоторое время его обнаружил чародей – Ноа все еще сидел над втоптанным в грязь знаменем фон Ронсенбергов, утирая слезы.
- Вставай, - бросил мужчина, недовольно качая головой. Ему тоже было тяжело видеть следы победы Империи.
Ноа молча покачал головой. Он никуда уже не пойдет, он останется здесь. Рядом со своим отцом. Со своим народом. С их мечтами о будущем…
Маг схватил его за шкирку, вздернул на ноги.
- Не смей опускать руки, - рыкнул он прямо в заплаканное лицо юноши, - слышишь, щенок? Нам еще предстоит много всего сделать. Но запомни – никогда не опускай руки. Пока ты не сделал этого, Ландис не погиб. Понял?
Он так и не дождался ответа, но все же Ноа пошел за ним, прихрамывая и тяжело опираясь на палку.
Знамени Ландиса они так и не нашли – оно исчезло вместе с самим княжеством.ДальшеЭпилог
@темы:
Безыдейный фанфикшн,
Финалерство,
Тараканы из Альдригланда,
Дуэт
-
-
25.09.2008 в 02:03Что я еще могу сказать - бедные ребята!!
И главное, никто не думает, что Баша в Аркадии могут запросто пытать или даже казнить - Ноа почему-то искренне уверен,что с подозреваемым в в двойном убийстве кто-то будет вести переговоры.
Мердраута очень жалко. Он был симпатичный мужик и составлял ОТП с Грамисом. Я надеялась, что он будет принимать изъявления Ландиса в покорности. А Дрейс - сука. Это у них по наследству передается, да? вместе с врожденной ненавистью к Солидорам?
Я только не поняла - Баша увезли как Баша или как Ноа?
Баш просто очарователен!
Брат беззаботно дрых на нарах - это покорило безоговорочно)))))))))))))
Он такой жизнерадостный, такой самоотверженный - сокровище, а не мальчик. Ему, наверняка, было очень страшно уезжать в Аркадию в кандалах и, тем не менее, он не распускает нюни, а еще умудряется Ноа утешать. Лааааапочка. И я повторюсь - никто даже не думает о том, что ребенка могут запросто убить по приезду в Аркадию. Какие-нибудь дружки Флоры...
мне страшно.
Пиши скоре дальше - неизвестность ужасна.
-
-
25.09.2008 в 09:13А Дрейсовские бабы - зло +_+
Зато у Баша опять есть шанс посмотреть как бодро ползает его будущая любовь в дорогом подгузнике...
ну, может все же хэппи энд? для избранных? эпилогом(большим)?
-
-
25.09.2008 в 09:17-
-
25.09.2008 в 12:50профессиональная ронсенбергская ограниченность - в ситуации с мамой так же. =_= А еще это дурацкое - всех мерить по себе, забывая о том, что даже у хороших в общем-то людей может быть немного другое понятие о чести и совести.
Баша увезли как Баша или как Ноа?
как Баша, сейчас их путать вроде бы некому и незачем
Сессемару теперь совсем не понятно с кем же спал Медраут
какая разница, с кем он спал, помер-то все равно с именем любимой женщины (тм) на устах. Твой копирайт, кстати)
все же хэппи энд? для избранных?
ну только если очень условный хэппи-энд))) при помощи лупы его даже можно будет разглядеть Х)
Papa-demon, Сессемару Дрейс - сука.
Дрейсовские бабы - зло.
*истово кивает*
-
-
25.09.2008 в 16:15а душевный надлом можно к старости и пережить
p/s/ не помню когда я такое говорил...
-
-
25.09.2008 в 16:19ничего что вэйну только восемь?)
-
-
25.09.2008 в 22:25-
-
28.09.2008 в 18:03ужасно.
Очень хорошо написано - сижу, утираю слезы.
-
-
28.09.2008 в 18:03-
-
28.09.2008 в 21:35это больше на них похоже, да
интересно, кто же выдал такие цу, нам скажут?
-
-
28.09.2008 в 21:37да, наверно, Грамис и выдал, кто же еще?
-
-
28.09.2008 в 21:42-
-
28.09.2008 в 21:48думаешь, без одобрение императора такое возможно?
-
-
28.09.2008 в 21:51-
-
28.09.2008 в 22:00-
-
28.09.2008 в 22:03-
-
28.09.2008 в 22:04гы)) а подробнее, принц?
-
-
28.09.2008 в 22:06мое, не отдам!!!У нас есть и не столь нервные палачи-
-
28.09.2008 в 22:55жадничать нехорошо, принц, дайте ронсенбергами поиграцца))
-
-
28.09.2008 в 22:56-
-
28.09.2008 в 23:02Quistis Trepe
душа моя, а таинственный маг еще сыграет важную роль в сюжете? он же непросто так спасает Ноа?
-
-
28.09.2008 в 23:05-
-
29.09.2008 в 00:12Сессемару интересно, кто же выдал такие цу, нам скажут?
Скажут) Наверное. Ну уж почему так получилось - точно скажут)
ничего, мы это поправим, как только подрастем
Papa-demon Международное сообщество в лице Розарии должно возмутиться.
Я подозреваю, что поскольку Ландис - это вам не Далмаска, и не находится посередке между Розаррией и Аркадией, то международному сообществу глубоко плевать. Т_Т
душа моя, а таинственный маг еще сыграет важную роль в сюжете? он же непросто так спасает Ноа?
ну это был тот самый рояльвесьма, гм, посредственную))