Несовершенство линий движется постепенно
Часть первая
Часть вторая
Часть третья
Я свято надеюсь, что мы приближаемся к концу нашей сказки. ^^' Традиционно, предупреждения: ходы конем и прочие игрища. Все совпадения всего со всем и ничего ни с чем были сделаны намеренно и могут расцениваться как тот самый плагиаризм. З.Ы. Остапа опять несло))
Глава 10. Возвращение
Et in Arcadia ego...Война между Ландисом и Аркадией по официальной версии длилась не более суток; на деле же она затянулась на долгие семь месяцев. Мирный договор был давно подписан, Ландис обрел статус республики под протекторатом Аркадийской империи, путем "всенародного" голосования был избран новый губернатор, и, тем не менее, жители маленькой горной страны так и не смогли смириться с поражением. Партизанские отряды, наносившие стремительные и весьма ощутимые удары, группы повстанцев, состоящие в равной мере из бывших последователей советников и Йохана фон Ронсенберга... Аркадис ответил на это вводом в республике военного положения и ужесточением законов. Имперскому правительству казалось невозможным, чтобы отсталые жители страны с феодальным строем и полным отсутствием научно-технического прогресса способны так долго и эффективно сопротивляться; отсталые ландиссийцы между тем научились мастерить самодельную взрывчатку и узнали значение слова "терроризм".
Смута не прекращалась ни на минуту, и не было такого мгновения, чтобы где-нибудь на территории Ландиса кого-нибудь не убивали, насиловали или грабили. Страна погрузилась в хаос худший, чем во время противостояния советников и наместника фон Ронсенберга - по крайней мере, ни у одной из сторон тогда не было воздушных кораблей, способных за считанные часы оказаться в любой точке республики и сравнять с землей целый город.
И, как с сарказмом заметил император Грамис Гана Солидор во время очередного заседания Сената, похоже, что эту крошечную страну проще целиком стереть с лица планеты, чем отлавливать и казнить каждого мятежника по отдельности. Сенаторы вежливо посмеялись над высочайшей шуткой, а кое-кто счел ее руководством к дальнейшим действиям.
Прошло совсем немного времени, и республика Ландис просто перестала существовать.
Судья Альберт Гис с отвращением смотрел на посыльного, принесшего очередной приказ начальства. Он планировал посвятить этот вечер светскому рауту у одной знакомой леди, а вовсе не возне с пленными из какой-то там деревни. Однако приказ есть приказ, даже если стажировка в Департаменте для молодого аристократа - всего лишь формальность. Гис искренне недолюбливал выскочку, под управление которого после смерти Судьи-Магистра Медраута попало Девятое Бюро, но вынужден был стиснуть зубы и попросить слуг передать, что на прием у леди Астэр он сильно опоздает.
Грубая униформа Судей тоже не придала ему хорошего настроения - к счастью, сейчас, по крайней мере, всех служащих Департамента не заставляют носить доспех.
Альберт загрузил в автопилот кара данные, полученные из Департамента, и попытался хотя бы отчасти насладиться поездкой.
Кар высадил его у мрачных пакгаузов - здесь обычно причаливали корабли Департамента, о которых не следовало знать посторонним. Альберт брезгливо хмыкнул, когда из-под его ног с писком шмыгнуло в тень нечто, напоминающее крысу-переростка. Он слышал от своих новоявленных коллег, что это место давно планируют передать под строительство какой-нибудь правительственной лаборатории, но пока длилась бумажная волокита, Департамент хранил - а зачастую и хоронил - здесь свои секреты, и крысы беспрепятственно плодились в каждом углу. Альберт Гис поправил кружева на манжетах рубашки, выглядывающих из-под рукавов строгого траурного мундира, и ступил в ангар номер пять, о котором говорилось в донесении.
Очертания "Кезакотла", одного из легких крейсеров девятого флота, действующего в так называемой республике Ландис, подсказали ему, что он не ошибся адресом. На борту его встретил вежливый унтер из Второго Бюро, проверил документы, и проводил прямиком к капитану.
Разговор получился не из приятных, да еще и затянулся - зловредное начальство не дало никаких данных по пленнику, кроме кодового номера, а капитан "Кезакотла" оказался человеком упрямым и недоверчивым. Альберт в глубине души благословил уроки дипломатии, которые так не любил в детстве - после полутора часов лести, угроз и обещаний ему согласились передать военнопленного под номером 24601 для препровождения оного в Специальный Отдел Девятого Бюро. Так что если он поторопится, то еще успеет заглянуть к леди Астэр.
Все тот же улыбчивый унтер провел его узкими корабельными коридорами в трюм, где томились ландиссийцы. Судья Гис с недовольной гримасой прижал к губам надушенный платочек - зрелище и правда было жалкое. Несколько десятков грязных, оборванных людей сидели на полу или бродили по комнате, которая была меньше его гардеробной. Альберт терпеливо ждал, пока унтер пинками поднимет одного из пленных - такого же нечесаного и заросшего, как и все остальные. На взгляд молодого Судьи, этот дикарь ничем не отличался от его собратьев, но раз уж главе Девятого Бюро приспичило видеть заключенного номер 24601 посреди ночи, то он, Альберт Гис, обязан выполнить приказ.
Он подписал необходимые документы и велел пленнику следовать за собой.
Вечер был безнадежно испорчен. Альберт зашипел сквозь зубы, ощупывая голову – этот сумасшедший пленник от души заехал ему тяжеленными наручниками в висок. Глупо, куда он надеется скрыться – здесь, в самом сердце Аркадии? Любой сознательный гражданин, увидев такого типа, да еще и в кандалах, тут же вызовет Судей из Третьего Бюро. И все же ландиссиец сбежал, оставив бесчувственного Гиса в воздушном авто. Альберт тоскливо вздохнул и связался с Департаментом. Нужно было начинать поиски.
Начальство, к его огромному сожалению, оказалось не только на своем рабочем месте, но еще и не в самом радужном настроении. В результате Судья Гис узнал о себе много нового и не сказать, чтобы приятного. "Что самое обидное, - думал он, пока, стуча зубами от холода, ждал прибытия подмоги из Девятого Бюро, - этот так называемый Судья-Магистр немногим старше меня, да еще и из какого-то никому не известного Дома, так почему он разговаривает со мной таким тоном?"
Подкрепление не заставило себя долго ждать, но порадоваться этому Гис не успел – один из сотрудников Специального Отдела взял командование на себя, и Альберту не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться приказам. Судьи разбились на группы по три человека и разошлись в разные стороны, намереваясь прочесать как можно большую площадь. Глава Девятого Бюро желал, чтобы пленника немедленно обнаружили и препроводили в Департамент – вот и все, что сообщил обозленному Альберту командир подразделения.
Прогулки по ночному Аркадису, несомненно, очень романтичное времяпровождение, с этим Судья Гис был полностью согласен, но только не когда тебе надо найти одного-единственного человека в огромном мегаполисе. Они выбрали одну из вероятных дорог от места происшествия, но чем больше времени проходило, тем меньше Альберт был уверен в успехе. Вряд ли беглый преступник потащится в аристократическую часть столицы, скорее всего он давно уже пробрался в Старый Аркадис, где ему будет проще скрыться от властей. И все же они торопливо опрашивали редких случайных прохожих и спешили дальше, поднимаясь все выше по мостикам и переходам, а Гис обливался потом и проклинал весь Ландис в целом и одного его жителя в частности.
И все-таки командир группы, по-видимому, знал, что делал. Они обнаружили беглеца в том самом аристократическом квартале. Он просто стоял перед красивым особняком в неоклассическом стиле, на дверях которого висело криво приклеенное объявление: "Продается" и номер коммуникатора для связи. Когда они окружили его, он даже не предпринял попытки сопротивляться – а все так же стоял и смотрел на пустое здание с заклеенными бумагой окнами. Альберт, однако, отметил, что наручники пленник уже успел где-то снять.
Когда они волокли заключенного к подоспевшей служебной машине, Судья Гис не смог отказать себе в удовольствии, и пару раз ударил своего обидчика по почкам, но тот не оправдал его надежд и не попытался ответить, только ожег Альберта полным презрения взглядом серых глаз. Они уже были на пути к Департаменту, когда Альберт вспомнил, где он видел эти глаза и эти светлые лохмы, и связал республику Ландис с заштатным княжеством, из которого происходили любимчики Судьи-Магистра Медраута. И только невероятным усилием смог сдержать нервный смех. Судьба все же была сегодня к нему благосклонна. Пока его коллеги препровождали гостя в камеру, Альберт отлучился на несколько минут, чтобы сделать несколько звонков, и когда он вернулся, на лице его расплывалась довольная улыбка. "Добро пожаловать в Аркадис, Баш фон Ронсенберг", - шепнул он изображению, передававшемуся в отдел из камер предварительного заключения, и отправился уговаривать коллег подождать и не сообщать пока о своем успехе главе Девятого Бюро.
Для того, чтобы раздобыть дело на заключенного номер 24601, Гису пришлось взломать базу данных Специального Отдела, но дело того стоило. Когда он спешил обратно, то налетел на вертевшуюся в коридоре худенькую девчонку.
- Пшла отсюда, дура! – бросил он, торопясь обратно к камерам. Ох уж эти дети, вечно толкущиеся в помещениях Департамента! Особенно эта дурища, дочка Флоры Дрейс – зря глава Девятого Бюро разрешил ей бывать здесь, теперь девчонка тут днюет и ночует, как будто ждет, что ее мамаша вернется на рабочее место с того света. Альберт совсем недолго успел поработать под руководством Медраута и бок о бок с Судьей Дрейс, но даже за это время уверился, что Флора – редкостная стерва, хоть о покойниках и говорят либо хорошо, либо ничего. Впрочем, Альберт Гис вообще считал, что ландисская авантюра освободила много перспективных должностей в Департаменте. Одна беда – император дает звание Судей-Магистров всяким выскочкам и бездарям, вроде новоявленного главы Девятого Бюро. Нет бы обратить внимание на такого одаренного и разностороннего юношу, как он, Гис… Увы, пока монарших милостей ждать не приходилось, но Альберт за свое недолгое и чисто формальное пребывание в Бюро успел сколотить компанию из разделявших его взгляды Судей. Сейчас все они собрались в тюремном блоке, и Судья Гис с удовольствием обвел взглядом своих единомышленников. Их было немного, но все они верили ему, как самим себе. Он бросил одному из них папку с делом на фон Ронсенберга.
- Проведите допрос по всей форме и составьте протокол, так чтобы никто из Специального Отдела не смог подкопаться. Тем более что он наверняка виновен. А потом оформите случайную передозировку "сыворотки правды" и внезапную сердечную недостаточность. Этот человек должен умереть.
Ему было приятно, что никто из них не стал задавать лишних вопросов – они только молча кивнули ему, и сразу же занялись делом.
План был идеален, но, как свойственно многим идеальным планам, достаточно было одного неучтенного элемента, чтобы все рухнуло. Альберт Гис сидел на жесткой скамеечке в тюремном блоке и с ненавистью смотрел на девчонку, которая привела сюда главу Девятого Бюро. Начальство, похоже, закончило разнос в камере и теперь готовилось к следующей части. Альберт пожалел, что Судья-Магистр перенял привычку Медраута почти постоянно ходить в шлеме – было совершенно непонятно, что именно выражает скрытая под забралом физиономия. Один из подоспевших Судей вывел из камеры шатающегося пленника.
- В мой кабинет, - бросил Судья-Магистр и повернулся к провинившимся подчиненным.
- Мастер Гис, - голос его из-за шлема звучал глуховато, и все равно Альберта будто ударом хлыста обожгло "штатское" обращение, – Девятое Бюро в ваших услугах больше не нуждается. Могу порекомендовать Третье или Шестое, если вам так уж не терпится сделать карьеру в Департаменте. Это же относится к вашим коллегам. Пропуска сдадите моему заместителю. Вы свободны.
Он вышел, чеканя шаг, и оставив Гиса бессильно скрипеть зубами.
Заключенный номер 24601 поднял голову, когда в кабинет, где его оставили, широкими шагами зашел его хозяин.
- Спасибо, Нерис, - сказал Судья-Магистр кому-то, оставшемуся за порогом. – А теперь иди, найди Фориса, и скажи, что ему пора домой и в постель.
Он закрыл дверь и обернулся к пленнику, разглядывавшему его со смесью опаски и интереса.
- Это что, вариант допроса для особо важных персон? – поинтересовался тот, обводя рукой просторную комнату с громадными окнами от пола до потолка.
- Скорее встреча старых друзей, - вздохнул глава Девятого Бюро и стащил с головы шлем. – Но тебе придется многое объяснить, Ноа.
- Взаимно, - ухмыльнулся Ноа фон Ронсенберг. – И как тебе новый шлем, Сандер? Уши не натирает?
+UPD: У меня цейтнот, я не успеваю записывать. =_=
Глава 11. Потери
Дорогая передача! В понедельник, чуть не плача...В кабинете Судьи-Магистра Медраута всю ночь горел свет. Сандер Зект то ходил туда-сюда, лязгая вороненым доспехом, то падал в кресло своего покойного шефа и хватался за голову. Ноа все это время сидел неподвижно, только изредка подносил к губам бокал с вином, который ему протянул Судья-Магистр. Он пил маленькими глотками, потому что боялся, что на пустой желудок его развезет, а напоминать Сандеру, что у него уже сутки маковой росинки во рту не было, почему-то не хотелось. Поэтому он отпивал из своего бокала и продолжал свой рассказ. Сандер слушал его, время от времени перебивая, чтобы уточнить какую-нибудь деталь, а Ноа скучным, равнодушным голосом говорил о том, как умирала его родина.
Когда он дошел до обстоятельств гибели Медраута, Сандер заставил его во всех подробностях описать действия и слова Флоры Дрейс. Как только Ноа закончил эту часть рассказа, Судья-Магистр Зект, в точности как Медраут в свое время, схватил лист бумаги и принялся лихорадочно что-то писать. Потом остановился, скомкал исписанный листок и отшвырнул его в сторону, потер переносицу. Ноа машинально отметил, что Сандер перенял у Медраута не только образ мышления, но и некоторые словечки и жесты. Вот и сейчас новый глава Девятого Бюро прикрыл глаза ладонью таким до боли знакомым движением, что Ноа был вынужден отвернуться, отказывая горьким воспоминаниям в праве на жизнь.
- Ты уже ничего не изменишь, - сказал он, глядя в сереющее небо за окном. – Флора получила свое, и не наша забота – судить ее. А доказательств у меня нет.
- А письмо, которое тебе передал Медраут?
Ноа прищурился:
- Я так и понял, что оно не дошло по адресу, раз ты так подробно меня расспрашиваешь. Странно, я думал, что надежнее выбранного мной посланника быть не может. Поэтому пришел мой черед задать вопрос.
- Я слушаю, - Сандер либо был очень хорошим актером, либо действительно не догадывался, о чем его хотят спросить. Во всяком случае, он вопросительно задрал бровь, с любопытством поглядывая на с трудом подбирающего слова пленного.
- Что случилось с Башем? – смог наконец произнести Ноа, испытующе глядя на собеседника. Выражение лица Судьи-Магистра Зекта не изменилось, но Ноа уловил отблеск какого-то чувства во взгляде бывшего друга. Чувства, слишком похожего на жалость, чтобы кто-либо из них осмелился дать ему название.
Сандер встал, подошел к окну, и заговорил, глядя на раскинувшийся внизу предрассветный Аркадис, окутанный сонной дымкой.
- Твой брат так и не попал в Аркадию. На корабль, возвращавшийся из Ландиса, напали пираты. Они забрали все ценное, что там было, и взорвали оба глоссерных кольца. Все, кто там был, были брошены на погибель. Один транспортник пролетал мимо, когда это случилось; они увидели взрыв и затаились, пережидая, пока пиратский корабль покинет окрестности. Если бы не они, никто из посланных в Ландис людей не вернулся бы в Аркадис…
Он замолчал, и Ноа, крепко в подлокотники кресла, подался вперед.
- И Баш…
- Он сбежал, Ноа, - Сандер говорил очень тихо, - наши люди сказали, что он сам попросил пиратов взять его с собой.
- Среди делегации были сообщники Флоры…
- Если так, почему он не вернулся? – Судья-Магистр отвернулся от столицы за стеклом, его лицо было печально. – Я попросил одну… одного знакомого из Четвертого Бюро собрать информацию. Твой брат нашел убежище в заштатном западном королевстве под названием Далмаска и живет там припеваючи.
- Это неправда, - Ноа произнес это очень тихо. Пальцы, вцепившиеся в подлокотники, словно нехотя разжались, когда он повторил. – Неправда.
- Мне жаль, - Сандер подошел к нему, положил ладонь на плечо. – Если захочешь, можешь забрать отчет об этом, мне он все равно ни к чему.
Ноа молчал. У него не было сил спорить, он не мог даже сбросить чужую руку со своего плеча. Но был еще один вопрос, который он больше всего страшился задать, и все-таки обязан был услышать ответ.
- Что… с моей матерью?
- С ней все в порядке, - Судья-Магистр отвел глаза. – В связи с последними событиями твоя семья испытывает… временные трудности, и им пришлось найти себе жилье поскромнее. Но с ней все в порядке.
Рассвет золотил верхние этажи небоскребов, окрашивал императорский дворец в нежно-розовые тона. Ноа подумал, что очень зря все художники и поэты воспевают закаты, а на восход солнца не обращают внимания – ведь это тоже очень красиво. Особенно, если это последний восход в твоей жизни.
- Ну что же, - сказал он, отставляя бокал с так и недопитым вином, - полагаю, наш разговор завершен? Или ты тоже жаждешь узнать имена, явки и пароли?
- Не пори ерунды, - Сандер присел на краешек письменного стола, и теперь бездумно крутил в руках пресс-папье из какого-то блестящего металла, выполненное в форме солидорских змей. – Все, что я хотел узнать, я уже узнал. А ваше так называемое сопротивление… Извини, конечно, за грубость, но тебе вовсе незачем строить из себя целку на первом свидании – основное ядро мятежников уничтожено, а то, что осталось от организации, передохнет само через пару месяцев.
Ноа смотрел в нехорошо сузившиеся глаза Сандера и думал – а обернулось бы все по-другому, если бы Баш добрался до Аркадиса? Кому здесь, в центре империи, есть дело до тех, кто живет и погибает на их родине?
- В таком случае, Девятому Бюро придется помочь мне с этим пунктом, - сказал он негромко, - потому что, видишь ли, "передыхать" самостоятельно и благородно кончать жизнь самоубийством я не намерен.
Сандер приложил пальцы к вискам.
- Ноа, ты балбес, - обреченно сказал он, - и как я подумаю, что ради этого балбеса испортил отношения с Гисом-папой, меня начинает мутить. Никто не собирается тебя расстреливать, так что засунь свое героическое эго… ну ты сам догадаешься, куда.
- Так я… свободен? – недоверчиво переспросил Ноа. – Вот так просто?
- Конечно, нет, - фыркнул Сандер. – Ты лишаешься права покидать Аркадис. На неопределенное время. Думаю, на таких условиях при учете твоих прежних заслуг помилование тебе обеспечено.
- Мне нужно домой…
- Хватит! – Судья-Магистр хлопнул ладонью по столу, так что все стоявшие на нем предметы подпрыгнули. В голосе его звенел металл, - я не желаю больше слышать о республике Ландис. Ты здесь, и ты жив, это самое большее, что я могу для тебя сделать. Но в Ландис ты больше не вернешься. Тем более что некуда уже там возвращаться… Более того, если захочешь – я смогу устроить тебя в свое Бюро. Неплохое местечко для бывшего военнопленного, а?
- Ни за что, - сквозь зубы выдавил Ноа, встал, стараясь не слишком явно опираться на спинку кресла, и спросил, - я могу идти?
- Иди, - махнул рукой Сандер и, не скрывая зевка, добавил, - только сначала рекомендую заглянуть в душевую кабинку вот за той дверью. Тебя в таком виде мать родная не узнает. В буквальном смысле. К счастью, у Медраута в кабинете есть все самое необходимое, поройся там, в шкафу, может, найдешь какую приличную одежду. Лично я пока подготовлю приказ о твоем освобождении, только не затягивай с водными процедурами, а то спать хочется зверски просто.
Ноа брел по суетливым улицам Аркадиса, сжимая в руке бумажку с адресом, выданную ему Сандером. Кажется, за прошедший год здесь ничто не изменилось – все так же сновали над головой кары и ховеры, торопились куда-то горожане всех рас и мастей, играли на улицах дети. Как будто это был совершенно другой мир, лучше, чище, светлее того, из которого пришел Ноа. Здесь не было крови, грязи и страданий, а если и были, все они надежно прятались под сверкающим фасадом имперской столицы. Он чувствовал себя пришельцем с другой планеты – особенно, когда видел детей. Слишком много времени прошло с тех пор, как он слышал нормальный детский смех.
Одежда Медраута (странно, что Сандер не выкинул его вещи, когда въехал в кабинет) висела на нем мешком, но по крайней мере строгий мундир Судьи из Девятого Бюро был лучше тех лохмотьев, в которых он бродил по городу вчера. Ноа как во сне вспоминал предыдущий день, бесконечно долгий полет в трюме воздушного крейсера, лицо Альберта Гиса, искривленное в улыбке, бледную мордашку Нерис Дрейс… А перед этим были только боль, отчаяние и бессилие, когда день за днем имперцы загоняли их все дальше в угол, пока наконец дверцы крысоловки не захлопнулись прямо перед их носом. Сандер прав, от сопротивления в Ландисе ничего не осталось, да и какой смысл теперь возвращаться? Самого Ландиса тоже уже не существует. Только название да кучка озлобившихся усталых людей. Народу все равно, кто правит, если урожай хорош и налоги не слишком высоки, а правительство, назначенное Аркадисом, слишком хорошо знает, как важно заслужить любовь народа.
Дома его больше никто не ждет.
Он остановился перед скромным домом почти на границе со Старым Аркадисом, еще раз недоверчиво посмотрел на адрес. Вроде все совпадало, но контраст с поместьем Габрантов был просто разительным. В городе, где престиж измерялся высотой твоего жилища относительно поверхности земли, такой двухэтажный домик на нижних уровнях считался чуть ли не лачугой. Ноа неуверенно дернул за шнур звонка, надеясь, что хотя бы слуги у деда остались те же и они его вспомнят – благо он последовал совету Сандера и сбрил бороду, а здорово отросшие волосы собрал в хвостик на затылке.
Однако, когда дверь открылась, на пороге стояла одна из его тетушек собственной персоной, близоруко вглядывавшаяся в лицо гостя.
- Эээ… тетя Альма, - промямлил юноша, - здравствуйте. Это я, Ноа…
Когда момент первых вскриков, слез и объятий прошел, тетушка проводила его в гостиную и сама бросилась разливать чай. Ноа подавленно молчал – за полгода подпольной борьбы он насмотрелся всякого, но фамилия Габрант у него несомненно ассоциировалась с просторными залами дедова особняка, и он с изумлением оглядывал очень просто обставленную комнату. Тетушка чуть ли не насильно впихнула ему в руки чашку с дымящимся напитком и уселась напротив, время от времени поднося к глазам кружевной платочек.
- Ах, Ноа, как же нам вас не хватало! – начала она, но он невежливо перебил ее речь:
- Где моя мама?
- Сильвия спит, - тетушка заморгала по-совиному, - ей нужен покой. Боюсь, она здорово разволнуется, когда узнает, что ты вернулся.
- Спит? В такое время? – Ноа почувствовал, как его сердце замирает, - и что значит, ей нужен покой?
- Ах, милый, пока тебя не было, столько всего произошло, - всхлипнула тетушка, и принялась рассказывать.
Когда Сильвия фон Ронсенберг вернулась одна, без сыновей, семейство Габрантов, конечно же, охватила тревога. Даже дед стал следить за новостями, пытаясь узнать что-нибудь о Ландисе, что касается их матери, то она скупала все газеты подряд, и днями и ночами крутила ручку их старого приемника, надеясь услышать хоть одно знакомое имя или название. "Казалось, они нашли, наконец, точку соприкосновения", - сказала тетушка Альма: Пелем и Сильвия стали гораздо лучше понимать друг друга, общая беда сблизила их. Однако вестей все не было, пока их не почтил визитом сам Судья-Магистр Медраут. Глава Девятого Бюро был предельно вежлив, он сообщил им, что отправляется в Ландис на переговоры, и несколько часов расспрашивал бедняжку Сильвию о стране, ставшей ей второй родиной. Впрочем, она была счастлива ему помочь, ведь он принес ей долгожданные новости: ее сыновья целы и невредимы, и они просят потерпеть еще чуть-чуть, пока в Ландисе не установится мир.
Судья-Магистр покинул Аркадис; Сильвия сияла и стала чаще выходить на прогулки с сестрами, а один раз даже посетила светский раут. А потом разразилась катастрофа.
Война с Ландисом стала делом решенным в тот самый момент, когда четверо Судей из Девятого Бюро положили к ногам императора носилки с телом своего шефа. Грамис не колебался ни секунды, приказ был отдан, и вскоре об этом говорила вся Аркадия. В доме Габрантов было и другое горе – когда дед узнал о том, кто скрывался под маской Судьи-Магистра Медраута, его от потрясения разбил паралич. Младшая из трех сестер, оценив масштабы произошедшего, внезапно заявила, что она выходит замуж, – и действительно вышла за какого-то аристократа, полностью прекратив все контакты с семьей. "Сам посуди, больная сестра, отец, который не может шевельнуться, только ходит под себя и мычит время от времени… - говорила тетушка. – Нет, я не могу осуждать Стеллу".
Все домашние хлопоты обрушились на Альму, которая внезапно обнаружила, что семья Габрантов просто не в состоянии прокормить всех своих слуг и содержать особняк. "Нам пришлось затянуть пояса, и никто, никто не протянул руку помощи… Хотя у отца столько знакомых в Сенате… Как будто Медраут своей тайной превратил нас в прокаженных!" – причитала она, а Ноа заметил, что тетушка так ни разу и не назвала брата по имени.
Вот так и получилось, что теперь они жили втроем в этом убогом домишке на окраине, и из слуг у них осталась одна старушка, приходящая три раза в неделю, и помогающая Альме по хозяйству. И даже эта жалкая жизнь не продлится долго, потому что деньги на счету деда медленно, но верно тают, и тогда тетушке Альме придется как-то их добывать, и ты понимаешь, милый мой, как ты вовремя вернулся из этого своего дурацкого Ландиса?
Ноа кивал, заранее соглашаясь со всем, что ни говорила тетушка – ему было ее искренне жаль. А потом он поднял глаза и увидел маму.
Сильвия стояла в дверном проеме и была бледна как привидение. Ноа с ужасом заметил, как выступают вены на ее худых руках, и какими редкими стали ее когда-то роскошные золотые волосы. Да и сама она была какой-то тоненькой, как будто рисунок на листе бумаги, чуть повернешь – и нет его. Он бросился к ней, и застыл в нерешительности, не смея сделать последний шаг, потому что бросаться к ней на шею и плакать казалось ребячливым и глупым, и вообще он впервые в жизни, кажется, ощутил, что мама в нем нуждается сильнее, чем он в ней. Она протянула руку, коснулась полупрозрачными пальцами его щеки; глаза ее блестели все ярче, но она так и не заплакала. И тогда он наплевал на глупость и ребячливость, и очень осторожно прижал ее к груди, как будто она была куклой из тонкого фарфора, и гладил ее по волосам, и с удивлением понимал, что он уже намного выше ее ростом.
Тетушка Альма кружила вокруг и причитала, что "дорогой сестре не следует переутомляться", а мама дрожала в его руках, как испуганный воробушек, а потом вдруг очень-очень тихо спросила что-то, так что он даже вынужден был переспросить.
- Ноа… Где Баш? - чуть громче повторила она, и он понял, что рассказать ей все сейчас – значит погубить ее. Незачем ей знать про предательство собственного сына.
- Он далеко, - прошептал он, смаргивая с ресниц горячие слезы, - он в безопасности. Я отвезу тебя к нему, как только ты поправишься.
Она счастливо вздохнула и затихла, и у него чуть сердце не остановилось, пока он не понял, что она просто без сознания.
Тетушка показала ему, где находится ее спальня, и Ноа отнес маму туда, не переставляя удивляться, какая она легонькая. Он бережно укрыл ее теплым одеялом и вернулся в гостиную, раздраженно вытирая глаза тыльной стороной ладони.
- Ноа, - голос тетушки Альмы стал очень серьезным, - ты ведь солгал ей о судьбе Баша, не так ли?
Он изумленно уставился на нее, гадая, откуда взялась такая проницательность, а тетушка продолжала:
- Баш ведь умер, да? Я правильно поняла?
- Да, - выдохнул Ноа, прикрыв глаза. Пусть эта ложь послужит на благо всем им, - но мама не должна этого знать.
- Я сохраню твою тайну, - торжественно пообещала тетушка Альма, прижимая к груди молитвенно сложенные руки.
Чего он точно не знал – так это за каким лешим ему потребовалось видеть деда. Все было, как и рассказывала тетушка – Пелем Габрант лежал на кровати в самой дальней комнате второго этажа, пускал слюни и бессмысленно пялился в потолок. И все же, юноше хотелось верить, что дед здесь и что он слышит его.
- Я думаю, он мечтал о том, чтобы ты гордился им, - Ноа снял с полки фотоальбом – книги, к счастью, переехали сюда вместе с жителями поместья – и достал оттуда мятую фотографию. Бережно разгладил, внимательно вгляделся в лицо Бертрама Габранта. На снимке Пелем приобнимал сына за плечо, а Бертрам весело улыбался, подмигивая фотографу. – Не знаю, что там произошло много лет назад, с этим заговором, но… Все, что он делал, было на благо Аркадии. И умер он за Аркадию. Мне кажется, он хотел, чтобы ты это узнал.
Он сунул снимок в карман и тихонько вышел из комнаты; и хотя дед никак не прореагировал на его слова и присутствие, почему-то ему стало легче.
Тем же вечером он сидел на кухне тети Альмы и проглядывал газету, в которой печатались объявления о вакансиях, надкусывая сооруженный им из найденной тут же еды гигантский бутерброд. За этим занятием его и застала тетушка, отлучавшаяся на рынок.
Она сварила им чай в изящном глиняном чайничке, уселась напротив, подперла все свои подбородки пухлой ручкой, и только тогда со вздохом сказала:
- Можешь даже не читать. Это все тебе не подходит.
- Но почему? – изумился он. – Я должен найти работу, не могу же я сидеть у вас на шее.
- Милый, - ответила она, - это все вакансии для аркадийцев. Ты со своим прошлым, подпиской о невыезде и очаровательным акцентом можешь рассчитывать в лучшем случае на должность грузчика или вышибалы в Старом Аркадисе.
- Значит, придется мне искать работу там, - отрезал Ноа.
- Но подумай! Старый Аркадис – это же трущобы! Там тебе будут платить копейки, а если ты не дай Фарам окажешься замешанным в каких-нибудь темных делишках, тебя ждет тюрьма! Неужели ты сможешь оставить свою мать и меня умирать с голоду?
- А у меня есть варианты? – Ноа уже почти кричал, потому что в ушах у него отдавался голос Сандера Зекта: "Если захочешь – я смогу устроить тебя Судьей".
Альма закатила глаза.
- Тебя ведь, кажется, Судья-Магистр Зект отпустил на свободу? Вот сходил бы к нему и узнал, что тебе с этой свободой делать, если ты не можешь заработать даже себе на хлеб.
Она протянула ему плотный конверт из зеленой бумаги. На конверте не было адреса, только имя "Ноа Габрант", выписанное красивой вязью.
- Откуда это у вас? – поинтересовался Ноа, забирая конверт.
- Симпатичный юноша в униформе Судьи передал, пока я ругалась с торговкой из-за лука, - буркнула тетушка Альма, и вышла из кухни. Ноа развернул послание. На бумаге с символикой Департамента все тем же изящным почерком с завитушками было написано приглашение Ноа Габранту явиться завтра на встречу в Четвертое Бюро Департамента Судейства, форма одежды парадная.
Но сердце Ноа заставило учащенно биться вовсе не неожиданное приглашение и даже не необычное обращение. Он провел пальцами по тонкой бумаге, и, шевеля губами, еще раз перечитал подпись.
"Благородные доны"
+UPD: вообще-то я вовсе не Дуэт вчера хотела дописывать, но так вышло. Почти_конец, ура, остался пространный эпилог и финита, к счастию.
Глава 12. Начало
Тут веет хэппи-эндингом О_оСад, раскинувшийся посередине строгого здания Департамента Судейства, ничуть не изменился. Все так же одуряюще пахли тропические цветы, щебетали неведомые птицы. Огромные, величиной с ладонь, бабочки с яркими крыльями порхали между деревьями. Маленький рай, невесть как расцветший в сердце правительственной машины империи.
На входе в Департамент его пропустили без вопросов, достаточно оказалось показать приглашение. Ноа решил, что стесненные финансовые обстоятельства позволяют считать парадной формой одежды выстиранный и выглаженный старый костюм Медраута, с которого были аккуратно спороты все нашивки. В конце концов, этим приобретением он был обязан Департаменту, вот пускай Сандер теперь и пожинает плоды своей щедрости.
То, что встретится он в первую очередь с Судьей-Магистром Зектом, он не сомневался. По здравому размышлению верить в то, что принц Поль хотя бы приблизительно помнит, кто такой Ноа фон Ронсенберг, было бы самонадеянно. Так что, вероятно, все это шуточки Сандера, который опять будет соблазнять его стальными латами Судьи. Ноа стиснул зубы. Конечно, тетушка Альма никогда бы не сказала ему что-нибудь вроде: "И без работы домой не возвращайся!", но наверняка она подумала об этом. Он не мог ее осуждать – она была вынуждена тянуть на себе семью все это время, и имела полное право рассчитывать, что появление племянника хоть отчасти избавит ее от домашних забот. А племянник, кажется, подкачал. Ноа искренне думал, что все понятия о чести, которые вбил в него отец, давно исчезли, испарились там, на залитых кровью полях Ландиса. Почему-то он считал, что если научился бить в спину, предавать и обманывать во время войны, то легко сможет перенести этого нового, другого "Ноа" в мирную жизнь. Не вышло. Аркадис заставил его вспомнить о таких вещах, как человеческое достоинство – будто вырвал из вязкого марева, где не было ничего, кроме смерти – впереди, позади и вокруг. И теперь фон Ронсенберг напоминал себе, что он-то за этот год изменился, в отличие от сказочного сада Четвертого Бюро. И, если будет такая необходимость, придется наступить на горло собственной чести, которая так не вовремя напомнила ему о своем существовании.
Знакомая тропинка вывела его на не менее знакомую поляну, где не было ни единой живой души, зато стоял накрытый стол и четыре легких плетеных кресла вокруг него. Ноа почувствовал, как при виде различных деликатесов его рот наполняет слюна, и настороженно огляделся. Похоже, он был на этой вечеринке первым гостем.
Когда раздались шаги, Ноа уже приготовился возмутиться методами Сандера, но все заранее приготовленные слова застряли у него в горле. Человеком, вышедшим на поляну, был не Судья-Магистр Зект, и даже не средний из солидорских принцев. Император Грамис неторопливо подошел к столу, не спуская тяжелого взгляда с замершего в нерешительности юноши.
Пальцы почти против воли потянулись к рукояти ножа, засунутого за пояс. Здесь и сейчас ему предоставлялся идеальный шанс – отомстить за все и всех. Вот он перед ним – человек, разрушивший Ландис и даже не заметивший этого, человек, погубивший семью Ноа. Расквитаться за бесконечные месяцы страха и отчаяния, за бесполезную борьбу, когда противник заведомо сильнее тебя, за позорное поражение. За запятнанное имя отца, за предательство Баша, за убитых друзей и соратников. За обманутые ожидания, за втоптанную в грязь надежду. За все то, чем он мог бы стать, но не стал – по вине Аркадии. И олицетворением ее мог бы стать император – никто бы не удивился, что скоропостижно оправданный военный преступник вдруг решил отомстить главной причине гибели своей родины.
Ноа опустил руку. Вся ненависть, что была в нем, давно отгорела, и угли подернулись золой. Он смотрел на Грамиса и видел только немолодого и очень усталого человека, для которого "Ландис" – не более чем буквы на карте. Наверное, он мог бы убить его – хотя что за чушь, почему его вообще пустили в Департамент, не проверив наличие оружия? Но это было бы бессмысленно. Так же бессмысленно, как все то, что они делали в Ландисе, пытаясь спасти обреченную страну от гибели. Занимаясь никому не нужным делом.
Ноа равнодушно поклонился, признавая чужие правила. Сейчас ему было бы все равно, даже если бы ему приказали скулить и ползать на брюхе. Но император только молча кивнул и жестом предложил присесть. Юноша послушно опустился на стул, а Грамис слегка приподнял уголки губ – наверное, в его случае это стоило назвать улыбкой, - и заговорил:
- Ноа фон Ронсенберг, я полагаю? – дождавшись ответного кивка, он взял со стола бокал с резной ножкой из тонкого розаррийского стекла, и поднял, будто салютуя собеседнику. – Отрадно видеть вас здесь. Признаться, не все разделяли мою уверенность, что вы придете.
Ноа счел возможным промолчать в ответ на это заявление. Он не понимал, что делает здесь император, не понимал, зачем его пригласили в Департамент, не понимал, что творится у него в душе.
- Итак, - продолжал Грамис, не дождавшись ответа, - раз уж вы нашли в себе мужество прийти, значит, вы готовы выслушать условия, которые может предложить вам Аркадия.
- Условия? – он удивился тому, как резко – будто хриплое карканье – прозвучал его голос. Да, конечно, ему было все равно, но обвинение в трусости все равно кольнуло где-то рядом с сердцем, напоминая Ноа о том, что он еще жив.
- Дом Солидор не забывает оказанных услуг, - холодно сказал император, глядя на юношу сквозь золотистое вино в бокале. – Когда-то вы спасли моего сына. И за вас поручился Судья-Магистр Зект. В моих глазах этого вполне достаточно, чтобы одобрить ваше прошение о зачислении в Академию.
- Мое прошение? – недоуменно переспросил Ноа.
- Вы станете Судьей, мастер фон Ронсенберг. Гражданином империи. Верным слугой престола. Возможно, со временем вам светит даже кресло Судьи-Магистра.
- И вы все это предлагаете человеку, который организовал сопротивление имперским войскам в Ландисе?
- Да, - просто сказал император, и Ноа вдруг заметил, что, несмотря на военную выправку, он слегка сутулится, как будто его пригибает к земле огромная тяжесть, - Аркадии нужны такие люди. Мне нужны такие люди. Которым нечего больше терять. Которые ничего больше не боятся. Которые будут убивать, если я прикажу им убивать – и умирать, следуя моим приказам. Которые станут моим мечом и щитом, и будут преданы мне и только мне.
Он замолчал и невесело улыбнулся.
- Конечно, на такое не всякий согласится. Но мне почему-то кажется, что вы могли бы стать одним из этих людей.
Ноа внимательно изучал полотняную салфетку, сложенную перед ним изысканным цветком. Он рассматривал переплетение нитей и пытался хотя бы сделать вид, что обдумывает высочайшее предложение здесь и сейчас продать свою душу Дому Солидор.
- Почему я? – наконец, спросил он, не поднимая глаз.
- Вы сами ответили на свой вопрос, - Грамис прищурился, - не многие в столь юном возрасте смогли бы возглавить сопротивление и столь эффектно раз за разом ускользать от имперской разведки.
Ноа все еще вглядывался в столовые приборы. Ему хотелось кричать, что он был не один, что ему помогали, что все его товарищи теперь мертвы, мертвы из-за этого человека, так спокойно сидящего перед ним и рассказывающего об уготованном собеседнику будущем.
Ему хотелось извиниться и уйти, и никогда больше не видеть этого стерильного каменного здания и тропического сада внутри него. Но ему все еще было, что терять.
Бездомной собаке все равно, каков хозяин, пока ей обещают будку и кость.
- У меня есть одно условие, - сказал он, дурея от собственной наглости, но Грамис только поощрительно кивнул.
- Конечно же госпожа Сильвия Габрант будет окружена вниманием и заботой. Ваша семья будет в полной безопасности, мастер фон Ронсенберг.
"А если ты подведешь своего нового господина, они превратятся в идеальных заложников". Окончание фразы не было произнесено, но Ноа прожил в Аркадии достаточно, чтобы понимать, что стоит за словами "полная безопасность".
- Я согласен, - пожал он плечами.
Медраут был предан Дому Солидор. Если и продавать свою честь, то лучше так.
- Хорошо, - в голосе императора не было ни торжества, ни одобрения. – Я думаю, детали вы обсудите с Судьей-Магистром Зектом. Запомните, отныне ваш клинок принадлежит Аркадии и только ей. До встречи, мастер Габрант.
Ноа склонил голову, принимая новое имя – и новую судьбу.
Сандер вынырнул из-за деревьев, будто ждал именно этого момента, чтобы появиться на поляне. Без угрожающего доспеха он казался совсем юным, но что-то в его движениях настолько напоминало повадку Медраута, что становилось понятным, почему император не колебался, назначая его главой Девятого Бюро. Грамис тяжело поднялся, выжидающе посмотрел на Ноа. Юноша заподозрил, что тут от него требуется соблюдение очередной формальности, типа церемониального падения на колени и лобызания монаршей руки. Однако император и на сей раз удовлетворился нейтральным поклоном, небрежно кивнул молодцевато откозырявшему Сандеру и оставил их вдвоем.
Судья-Магистр Зект тут же рухнул в одно из кресел и принялся хрустеть вафельным хлебцем.
- Поздравляю с политической реабилитацией, - неразборчиво пробубнил он, салютуя Ноа надкушенным лакомством.
Ноа задумчиво поболтал ложечкой в пиале с десертом, разбивая сливочные горки.
- Ты уже знал, чем все закончится, когда писал письмо? – спросил он. – Поэтому и адресовал его не фон Ронсенбергу, а Габранту?
- Какое письмо? – довольно натурально изумился Сандер. – Меня вообще император вызвал на ковер пару часов назад и в приказном порядке велел оформлять тебя в Академию.
- Но кто же… - начал Ноа, однако его перебили.
- Приглашение было отправлено мной, - Поль Солидор тоже появился будто бы из ниоткуда; Ноа уже начала раздражать эта показная театральность Департамента и императорского дома.
А еще он заметил, что средний сын императора за прошедшее время тоже изменился. Исчезла задорная ухмылка, потухли искорки во взгляде. Нынешнего Поля невозможно было представить возящимся с детьми, он стал настоящим принцем – надменным, отстраненным… Пожалуй, и Полем его уже никто бы не назвал – только полным именем и с соответствующим титулованием. Ноа вспомнил, что дед сказал как-то: "К Солидорам грязь не липнет". Сейчас эта фраза характеризовала новый облик принца лучше всего.
Поль высокомерно кивнул нахально оставшемуся сидеть Сандеру и вскочившему Ноа, уселся за стол, оправил манжеты… и совершенно неподобающим образом хихикнул.
- Вот поэтому, - поучительно воздел палец Судья-Магистр, - ваш старший брат прав, Ваше Высочество, и настоящего принца из вас пока и не получится.
Они с Полем на пару рассмеялись, и Их Высочество подмигнул ошеломленному Ноа.
- Лорд брат меня тренирует, - фыркнул он, - велит соответствовать высокому происхождению и положению в обществе. Пока получается с трудом, как видишь. Рад вас видеть, кстати, мастер фон Ронсенберг. Говорят, теперь у вас будет не настолько непроизносимая фамилия, и Вэйну больше не придется записывать ее на бумажке, чтобы выучить.
- Да уж, - подхватил Сандер. – Инструкторам в Академии итак не позавидуешь, только ландисской орясины им там не хватает. Нет, быть тебе аркадийцем из благородного, но небогатого рода Габрантов. Так будет проще.
- Хорошо, - озадаченно сказал Ноа, переводя взгляд с принца на Судью-Магистра и обратно. – И все же… Почему я?
- Потому что грех терять такой образчик деревенского тугодумства, - пихнул его в плечо Сандер. – Вон их высочествам пригодится… для коллекции.
Поль оперся локтями о стол, опустил подбородок на переплетенные пальцы и сообщил:
- Это была моя идея. Как видите, Дом Солидор не забывает оказанных услуг. Однако лорд отец, кажется, чересчур увлекся открывшимися перспективами. Уверен, вы сможете понять его, как только ознакомитесь поближе с положением дел в Аркадийской Империи.
Сандер сделал вид, что аплодирует, Поль показал ему кулак из-под стола и продолжил официальнейшим тоном:
- Надеюсь на дальнейшее плодотворное сотрудничество, мастер Габрант.
Ноа рассеянно кивнул, слушая, как Сандер живописует ему его будущую жизнь в Академии.
Он думал о том, почему ему слышалось сожаление в голосе Поля, когда тот говорил об отце?
Тетушке он постарался изложить свои приключения в нескольких словах, а потом поднялся в свою комнату, отгородившись запертой дверью от ее восторженных вздохов и причитаний: "Я так тобой горжусь, мальчик мой". Достал из кармана запечатанный пакет, который вручил ему Сандер на прощанье, и провел пальцами по грубой оберточной бумаге, размышляя, стоит ли его вскрывать.
- Теперь много времени пройдет, прежде чем ты вот так запросто сможешь посидеть за чашкой чая со мной или, тем паче, императорскими сыновьями, - говорил Судья-Магистр Зект, когда они уже сидели у него в кабинете вдвоем и пили уже отнюдь не чай. – В Академии не терпят непотизма, и если пройдет слух, что ты чей-то протеже – считай, что путь в Департамент тебе заказан. Итак уже то, что тебя приняли, будет выглядеть подозрительно. Там всего придется добиваться самому, впрочем, тебе же не привыкать, а? – Сандер смеется, и он смеется, и плавится лед в отличном выдержанном джине, когда они легонько соприкасаются запотевшими стаканами.
- За будущее, - Судья-Магистр Зект посерьезнел. – И хотя я не шучу, когда говорю, что мы теперь долго не увидимся – всегда помни, Ноа: у тебя есть друзья. К тому же, через годик в Академию собрался поступать Форис, так что веселая компания тебе обеспечена.
Когда Ноа уже уходил, Сандер протянул ему тонкую папку с бумагами, необходимыми для поступления, и этот самый пакет.
- Ты не просил, но я все же отдам это тебе, - сказал он, - здесь вся информация, которую мы собрали о Баше. С сегодняшнего дня операция прекращена и наш агент отозван, но, возможно, тебе будет интересно, как у него дела…
Ноа потряс головой, швырнул документы для Академии на стол и нетерпеливо распечатал пакет.
Агент Четвертого Бюро и правда постарался – там было практически все; вся жизнь его брата за прошедшие месяцы. Стенограммы, отчеты, даже фотосъемки и официальные документы. "Далмаска", – прошептал Ноа, пробуя на вкус непривычное слово. Страна, о которой он только читал, в красках вставала перед ним.
Изобильная, счастливая, беспечная страна. Город посреди пустыни, вырастающий из-за барханов, будто мираж – город с парками, сулящими прохладу, ирригационными каналами и дворцом, окруженным водой. Настоящее чудо, созданное человеческими руками. Люди и нелюди, живущие бок о бок, мудрый и справедливый король, принявший Баша, будто собственного сына, новые друзья среди гвардейцев…
Ноа комкал листки один за одним, и они диковинными опавшими листьями разлетались по полу. Конечно, Баш и не думал о том, чтобы возвращаться в Ландис – он прекрасно устроился в Далмаске под крылышком короля Раминаса, и думать забыл про обреченную родину. И про отца и брата, которых бросил там умирать. Про маму, которая осталась одна в Аркадисе.
С каждой новой строчкой сухих, официальных отчетов Ноа чувствовал, как к горлу подступают злые слезы. Он не верил им, не хотел верить – и не мог не верить, потому что даже ему было понятно, что такое количество информации невозможно сфабриковать. Да и кому это нужно – порочить брата в его глазах? Баш сам прекрасно справился с этой задачей.
Ноа осторожно поднял один из снимков, расправил смятую бумагу. На мутной фотографии Баш разговаривал с каким-то гвардейским офицером и улыбался – такой знакомой широкой улыбкой, от которой когда-то млели все девушки из окрестных деревень. Он положил снимок в карман – туда же, где уже лежала фотография семейства Габрантов. Упал навзничь на кровать, прикрывая предплечьем сухие глаза. И понял, как же сильно он ошибался, когда думал, что больше не может никого ненавидеть.
Ноа Габрант, родившийся сегодня, будет преданным слугой Дома Солидор, мечом в руке императора. Этот клинок закален кровью и пламенем гражданской войны, но только ненависть сможет придать ему нужную форму. А однажды, если ему очень повезет, он окажется лицом к лицу со своим братом. И тогда, наконец, прах отца упокоится в мире, а княжество Ландис будет предано забвению.
Далеко от домика, в котором теперь жила семья Габрантов, в самом центре Аркадиса императорский дворец ловил шпилями своих башен последние лучи заходящего солнца. На одном из верхних этажей, в комнате с окнами от пола до потолка, Грамис Гана Солидор сидел в полном одиночестве на своем троне. Император не любовался великолепным видом, он задумчиво смотрел на шлем Судьи-Магистра, который запретил слугам убирать из тронной залы. Доспехи Медраута привезли из Ландиса вместе с его телом, и Грамис считал, что вполне может себе позволить некоторую… эксцентричность. Тем более что сенаторы при виде пустого шлема на столе начинали так забавно себя вести – как будто Медраут незримо присутствовал при всех встречах. И только Сандер Зект грустнел, когда видел доспех своего предшественника.
Впрочем, император не собирался цепляться за прошлое – как только ему наскучат игры с Сенатом, шлем тут же отправится пылиться куда-нибудь в хранилище Департамента. Грамис был не из тех, кто позволял себе проявлять неуместные чувства.
Но сейчас он смотрел на шлем, словно ведя беседу с воображаемым собеседником.
- Пожалуй, ход был в твоем стиле, - говорил он, бросая косой взгляд на громаду Департамента за окном. – Этот мальчишка Зект еще покажет всем, что значит Девятое Бюро. Мы не ошиблись. Ты не ошибся.
Грамис бросил взгляд на кипу ждущих подписи бумаг. Сверху лежал законопроект, принятый большинством голосов в Сенате – и, следовательно, уже имеющий силу.
Судья-Магистр Зект был последним из начальников Бюро, которого назначил сам император; отныне он мог только предлагать кандидатуры, а назначение на должность Судьи-Магистра требовало одобрения сенаторов. Еще одна уступка, на которую ему придется пойти. Еще один торопливый, и потому непродуманный ход Сената в попытке урвать кусок пожирнее в борьбе за власть. Грамис Солидор желчно усмехнулся, подмигнул на прощание шлему Медраута и вышел из тронной залы, плотно закрыв за собой дверь.
Догорающий закат высветил красным глаза солидорских змей, вышитых на императорском гербе.
Эпилог
Часть вторая
Часть третья
Я свято надеюсь, что мы приближаемся к концу нашей сказки. ^^' Традиционно, предупреждения: ходы конем и прочие игрища. Все совпадения всего со всем и ничего ни с чем были сделаны намеренно и могут расцениваться как тот самый плагиаризм. З.Ы. Остапа опять несло))
Глава 10. Возвращение
Et in Arcadia ego...Война между Ландисом и Аркадией по официальной версии длилась не более суток; на деле же она затянулась на долгие семь месяцев. Мирный договор был давно подписан, Ландис обрел статус республики под протекторатом Аркадийской империи, путем "всенародного" голосования был избран новый губернатор, и, тем не менее, жители маленькой горной страны так и не смогли смириться с поражением. Партизанские отряды, наносившие стремительные и весьма ощутимые удары, группы повстанцев, состоящие в равной мере из бывших последователей советников и Йохана фон Ронсенберга... Аркадис ответил на это вводом в республике военного положения и ужесточением законов. Имперскому правительству казалось невозможным, чтобы отсталые жители страны с феодальным строем и полным отсутствием научно-технического прогресса способны так долго и эффективно сопротивляться; отсталые ландиссийцы между тем научились мастерить самодельную взрывчатку и узнали значение слова "терроризм".
Смута не прекращалась ни на минуту, и не было такого мгновения, чтобы где-нибудь на территории Ландиса кого-нибудь не убивали, насиловали или грабили. Страна погрузилась в хаос худший, чем во время противостояния советников и наместника фон Ронсенберга - по крайней мере, ни у одной из сторон тогда не было воздушных кораблей, способных за считанные часы оказаться в любой точке республики и сравнять с землей целый город.
И, как с сарказмом заметил император Грамис Гана Солидор во время очередного заседания Сената, похоже, что эту крошечную страну проще целиком стереть с лица планеты, чем отлавливать и казнить каждого мятежника по отдельности. Сенаторы вежливо посмеялись над высочайшей шуткой, а кое-кто счел ее руководством к дальнейшим действиям.
Прошло совсем немного времени, и республика Ландис просто перестала существовать.
Судья Альберт Гис с отвращением смотрел на посыльного, принесшего очередной приказ начальства. Он планировал посвятить этот вечер светскому рауту у одной знакомой леди, а вовсе не возне с пленными из какой-то там деревни. Однако приказ есть приказ, даже если стажировка в Департаменте для молодого аристократа - всего лишь формальность. Гис искренне недолюбливал выскочку, под управление которого после смерти Судьи-Магистра Медраута попало Девятое Бюро, но вынужден был стиснуть зубы и попросить слуг передать, что на прием у леди Астэр он сильно опоздает.
Грубая униформа Судей тоже не придала ему хорошего настроения - к счастью, сейчас, по крайней мере, всех служащих Департамента не заставляют носить доспех.
Альберт загрузил в автопилот кара данные, полученные из Департамента, и попытался хотя бы отчасти насладиться поездкой.
Кар высадил его у мрачных пакгаузов - здесь обычно причаливали корабли Департамента, о которых не следовало знать посторонним. Альберт брезгливо хмыкнул, когда из-под его ног с писком шмыгнуло в тень нечто, напоминающее крысу-переростка. Он слышал от своих новоявленных коллег, что это место давно планируют передать под строительство какой-нибудь правительственной лаборатории, но пока длилась бумажная волокита, Департамент хранил - а зачастую и хоронил - здесь свои секреты, и крысы беспрепятственно плодились в каждом углу. Альберт Гис поправил кружева на манжетах рубашки, выглядывающих из-под рукавов строгого траурного мундира, и ступил в ангар номер пять, о котором говорилось в донесении.
Очертания "Кезакотла", одного из легких крейсеров девятого флота, действующего в так называемой республике Ландис, подсказали ему, что он не ошибся адресом. На борту его встретил вежливый унтер из Второго Бюро, проверил документы, и проводил прямиком к капитану.
Разговор получился не из приятных, да еще и затянулся - зловредное начальство не дало никаких данных по пленнику, кроме кодового номера, а капитан "Кезакотла" оказался человеком упрямым и недоверчивым. Альберт в глубине души благословил уроки дипломатии, которые так не любил в детстве - после полутора часов лести, угроз и обещаний ему согласились передать военнопленного под номером 24601 для препровождения оного в Специальный Отдел Девятого Бюро. Так что если он поторопится, то еще успеет заглянуть к леди Астэр.
Все тот же улыбчивый унтер провел его узкими корабельными коридорами в трюм, где томились ландиссийцы. Судья Гис с недовольной гримасой прижал к губам надушенный платочек - зрелище и правда было жалкое. Несколько десятков грязных, оборванных людей сидели на полу или бродили по комнате, которая была меньше его гардеробной. Альберт терпеливо ждал, пока унтер пинками поднимет одного из пленных - такого же нечесаного и заросшего, как и все остальные. На взгляд молодого Судьи, этот дикарь ничем не отличался от его собратьев, но раз уж главе Девятого Бюро приспичило видеть заключенного номер 24601 посреди ночи, то он, Альберт Гис, обязан выполнить приказ.
Он подписал необходимые документы и велел пленнику следовать за собой.
Судья: В какой момент вы опознали вашего сопровождающего?
Номер 24601: С самого начала. Я удивился, что он тоже не узнал меня сразу - видимо, просто не ожидал встретить.
Судья: И тогда же вам пришла в голову мысль о побеге?
(Пауза)
Номер 24601: А вы бы как поступили на моем месте?
Номер 24601: С самого начала. Я удивился, что он тоже не узнал меня сразу - видимо, просто не ожидал встретить.
Судья: И тогда же вам пришла в голову мысль о побеге?
(Пауза)
Номер 24601: А вы бы как поступили на моем месте?
Вечер был безнадежно испорчен. Альберт зашипел сквозь зубы, ощупывая голову – этот сумасшедший пленник от души заехал ему тяжеленными наручниками в висок. Глупо, куда он надеется скрыться – здесь, в самом сердце Аркадии? Любой сознательный гражданин, увидев такого типа, да еще и в кандалах, тут же вызовет Судей из Третьего Бюро. И все же ландиссиец сбежал, оставив бесчувственного Гиса в воздушном авто. Альберт тоскливо вздохнул и связался с Департаментом. Нужно было начинать поиски.
Начальство, к его огромному сожалению, оказалось не только на своем рабочем месте, но еще и не в самом радужном настроении. В результате Судья Гис узнал о себе много нового и не сказать, чтобы приятного. "Что самое обидное, - думал он, пока, стуча зубами от холода, ждал прибытия подмоги из Девятого Бюро, - этот так называемый Судья-Магистр немногим старше меня, да еще и из какого-то никому не известного Дома, так почему он разговаривает со мной таким тоном?"
Подкрепление не заставило себя долго ждать, но порадоваться этому Гис не успел – один из сотрудников Специального Отдела взял командование на себя, и Альберту не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться приказам. Судьи разбились на группы по три человека и разошлись в разные стороны, намереваясь прочесать как можно большую площадь. Глава Девятого Бюро желал, чтобы пленника немедленно обнаружили и препроводили в Департамент – вот и все, что сообщил обозленному Альберту командир подразделения.
Прогулки по ночному Аркадису, несомненно, очень романтичное времяпровождение, с этим Судья Гис был полностью согласен, но только не когда тебе надо найти одного-единственного человека в огромном мегаполисе. Они выбрали одну из вероятных дорог от места происшествия, но чем больше времени проходило, тем меньше Альберт был уверен в успехе. Вряд ли беглый преступник потащится в аристократическую часть столицы, скорее всего он давно уже пробрался в Старый Аркадис, где ему будет проще скрыться от властей. И все же они торопливо опрашивали редких случайных прохожих и спешили дальше, поднимаясь все выше по мостикам и переходам, а Гис обливался потом и проклинал весь Ландис в целом и одного его жителя в частности.
Судья: Если вы заранее спланировали побег, то почему не уходили через Старый Аркадис? Вы же неплохо знаете столицу Империи, могли бы предположить, что там можно найти убежище.
Номер 24601: А кто вам сказал, что я заранее его планировал? Считайте это минутным импульсом. Таким велением души.
Судья: То есть вы не верили в успех? Зачем же тогда было оглушать сопровождавшего вас Судью? Ведь попытка к бегству отягощает предъявленные вам обвинения.
Номер 24061: Скажите, а вы внимательно читали материалы по делу? Вряд ли в Аркадии существует мера наказания тяжелее смертной казни, так что отягощать мне в сущности нечего.
Судья: Должен заметить, что неуважение к представителям Департамента также не самым лучшим образом скажется на результатах нашей беседы.
(Молчание)
Судья: Ну что ж. Отметьте в протоколе – попытка к бегству из-под стражи, нападение на сотрудника Департамента… Вернемся к основной теме разговора.
Номер 24601: А кто вам сказал, что я заранее его планировал? Считайте это минутным импульсом. Таким велением души.
Судья: То есть вы не верили в успех? Зачем же тогда было оглушать сопровождавшего вас Судью? Ведь попытка к бегству отягощает предъявленные вам обвинения.
Номер 24061: Скажите, а вы внимательно читали материалы по делу? Вряд ли в Аркадии существует мера наказания тяжелее смертной казни, так что отягощать мне в сущности нечего.
Судья: Должен заметить, что неуважение к представителям Департамента также не самым лучшим образом скажется на результатах нашей беседы.
(Молчание)
Судья: Ну что ж. Отметьте в протоколе – попытка к бегству из-под стражи, нападение на сотрудника Департамента… Вернемся к основной теме разговора.
И все-таки командир группы, по-видимому, знал, что делал. Они обнаружили беглеца в том самом аристократическом квартале. Он просто стоял перед красивым особняком в неоклассическом стиле, на дверях которого висело криво приклеенное объявление: "Продается" и номер коммуникатора для связи. Когда они окружили его, он даже не предпринял попытки сопротивляться – а все так же стоял и смотрел на пустое здание с заклеенными бумагой окнами. Альберт, однако, отметил, что наручники пленник уже успел где-то снять.
Когда они волокли заключенного к подоспевшей служебной машине, Судья Гис не смог отказать себе в удовольствии, и пару раз ударил своего обидчика по почкам, но тот не оправдал его надежд и не попытался ответить, только ожег Альберта полным презрения взглядом серых глаз. Они уже были на пути к Департаменту, когда Альберт вспомнил, где он видел эти глаза и эти светлые лохмы, и связал республику Ландис с заштатным княжеством, из которого происходили любимчики Судьи-Магистра Медраута. И только невероятным усилием смог сдержать нервный смех. Судьба все же была сегодня к нему благосклонна. Пока его коллеги препровождали гостя в камеру, Альберт отлучился на несколько минут, чтобы сделать несколько звонков, и когда он вернулся, на лице его расплывалась довольная улыбка. "Добро пожаловать в Аркадис, Баш фон Ронсенберг", - шепнул он изображению, передававшемуся в отдел из камер предварительного заключения, и отправился уговаривать коллег подождать и не сообщать пока о своем успехе главе Девятого Бюро.
Судья: Вернемся к событиям в Ландисе. Вы были захвачены в плен во время ликвидации штаб-квартиры мятежников. Как вы можете охарактеризовать свое положение в организации.
Номер 24601 (пожимает плечами): Я уже говорил – в ваших бумагах все это есть. Да, фактически я и еще несколько человек возглавили сопротивление Аркадии. Когда на территорию княжества…
Судья: Республики.
Номер 24601: Да какая разница? Когда в Ландис были введены имперские войска, как вам, несомненно, прекрасно известно, армии двух противоборствующих группировок частично оказались уничтожены, частично рассеянны по окрестным лесам. Мы… Я и еще один человек собрали тех, кто остался в живых. Мы отказались признать так называемый протекторат Аркадии и организовали борьбу.
Судья: Вы можете назвать нам имя этого человека?
Номер 24601: Могу, но в этом нет никакой необходимости. Его прах, вероятно, уже развеян по ветру. Он находился в одной из крепостей, по которым вы наносили ваши точечные удары. Кстати, хочу добавить, что в империи похоже, плохо знают математику. Никогда не видел точки таких размеров.
(Смятение, невнятные возгласы)
Судья: Заключенный, прекратите паясничать, иначе я буду вынужден прибегнуть к более традиционной технике ведения допроса.
Номер 24601: А, то есть вы предлагаете мне поверить в то, что это еще цветочки?
(Звук удара)
Номер 24601: Хорошо-хорошо, я понял, дальнейших разъяснений не требуется.
Судья: Тогда продолжим.
Номер 24601 (пожимает плечами): Я уже говорил – в ваших бумагах все это есть. Да, фактически я и еще несколько человек возглавили сопротивление Аркадии. Когда на территорию княжества…
Судья: Республики.
Номер 24601: Да какая разница? Когда в Ландис были введены имперские войска, как вам, несомненно, прекрасно известно, армии двух противоборствующих группировок частично оказались уничтожены, частично рассеянны по окрестным лесам. Мы… Я и еще один человек собрали тех, кто остался в живых. Мы отказались признать так называемый протекторат Аркадии и организовали борьбу.
Судья: Вы можете назвать нам имя этого человека?
Номер 24601: Могу, но в этом нет никакой необходимости. Его прах, вероятно, уже развеян по ветру. Он находился в одной из крепостей, по которым вы наносили ваши точечные удары. Кстати, хочу добавить, что в империи похоже, плохо знают математику. Никогда не видел точки таких размеров.
(Смятение, невнятные возгласы)
Судья: Заключенный, прекратите паясничать, иначе я буду вынужден прибегнуть к более традиционной технике ведения допроса.
Номер 24601: А, то есть вы предлагаете мне поверить в то, что это еще цветочки?
(Звук удара)
Номер 24601: Хорошо-хорошо, я понял, дальнейших разъяснений не требуется.
Судья: Тогда продолжим.
Для того, чтобы раздобыть дело на заключенного номер 24601, Гису пришлось взломать базу данных Специального Отдела, но дело того стоило. Когда он спешил обратно, то налетел на вертевшуюся в коридоре худенькую девчонку.
- Пшла отсюда, дура! – бросил он, торопясь обратно к камерам. Ох уж эти дети, вечно толкущиеся в помещениях Департамента! Особенно эта дурища, дочка Флоры Дрейс – зря глава Девятого Бюро разрешил ей бывать здесь, теперь девчонка тут днюет и ночует, как будто ждет, что ее мамаша вернется на рабочее место с того света. Альберт совсем недолго успел поработать под руководством Медраута и бок о бок с Судьей Дрейс, но даже за это время уверился, что Флора – редкостная стерва, хоть о покойниках и говорят либо хорошо, либо ничего. Впрочем, Альберт Гис вообще считал, что ландисская авантюра освободила много перспективных должностей в Департаменте. Одна беда – император дает звание Судей-Магистров всяким выскочкам и бездарям, вроде новоявленного главы Девятого Бюро. Нет бы обратить внимание на такого одаренного и разностороннего юношу, как он, Гис… Увы, пока монарших милостей ждать не приходилось, но Альберт за свое недолгое и чисто формальное пребывание в Бюро успел сколотить компанию из разделявших его взгляды Судей. Сейчас все они собрались в тюремном блоке, и Судья Гис с удовольствием обвел взглядом своих единомышленников. Их было немного, но все они верили ему, как самим себе. Он бросил одному из них папку с делом на фон Ронсенберга.
- Проведите допрос по всей форме и составьте протокол, так чтобы никто из Специального Отдела не смог подкопаться. Тем более что он наверняка виновен. А потом оформите случайную передозировку "сыворотки правды" и внезапную сердечную недостаточность. Этот человек должен умереть.
Ему было приятно, что никто из них не стал задавать лишних вопросов – они только молча кивнули ему, и сразу же занялись делом.
Судья: Итак, вы признаете свою вину по всем озвученным пунктам.
Номер 24601: Да, несомненно. И если борьба за свободу своей страны считается в Империи преступлением, вы имеете полное право казнить меня.
Судья: Какой страны? Вы обвиняетесь в подрывной деятельности на территории Аркадии.
Номер 24601: Вот видите? Дело в разнице понятий. Я и очень многие мои товарищи не считаем Ландис территорией Аркадии.
Судья: Не беспокойтесь, мы впишем это в протокол. А теперь я попрошу вас назвать имена известных вам мятежников и их местонахождение.
Номер 24601 (смеется): И вот мы перешли к самому главному, не так ли? Официально заявляю – запишите в протокол, ага, - что я отказываюсь говорить. У вас итак достаточно информации, чтобы вписать меня на вечное местожительство шестью футами ниже земли. Но своих друзей я предавать не буду.
Судья: Посмотрим. Приготовьте наркотик.
(Пауза)
Судья: Отлично. Приступайте.
(Крики, звуки борьбы, грохот)
Судья: Что?!
Судья-Магистр: Немедленно прекратить этот балаган!
Номер 24601: Да, несомненно. И если борьба за свободу своей страны считается в Империи преступлением, вы имеете полное право казнить меня.
Судья: Какой страны? Вы обвиняетесь в подрывной деятельности на территории Аркадии.
Номер 24601: Вот видите? Дело в разнице понятий. Я и очень многие мои товарищи не считаем Ландис территорией Аркадии.
Судья: Не беспокойтесь, мы впишем это в протокол. А теперь я попрошу вас назвать имена известных вам мятежников и их местонахождение.
Номер 24601 (смеется): И вот мы перешли к самому главному, не так ли? Официально заявляю – запишите в протокол, ага, - что я отказываюсь говорить. У вас итак достаточно информации, чтобы вписать меня на вечное местожительство шестью футами ниже земли. Но своих друзей я предавать не буду.
Судья: Посмотрим. Приготовьте наркотик.
(Пауза)
Судья: Отлично. Приступайте.
(Крики, звуки борьбы, грохот)
Судья: Что?!
Судья-Магистр: Немедленно прекратить этот балаган!
План был идеален, но, как свойственно многим идеальным планам, достаточно было одного неучтенного элемента, чтобы все рухнуло. Альберт Гис сидел на жесткой скамеечке в тюремном блоке и с ненавистью смотрел на девчонку, которая привела сюда главу Девятого Бюро. Начальство, похоже, закончило разнос в камере и теперь готовилось к следующей части. Альберт пожалел, что Судья-Магистр перенял привычку Медраута почти постоянно ходить в шлеме – было совершенно непонятно, что именно выражает скрытая под забралом физиономия. Один из подоспевших Судей вывел из камеры шатающегося пленника.
- В мой кабинет, - бросил Судья-Магистр и повернулся к провинившимся подчиненным.
- Мастер Гис, - голос его из-за шлема звучал глуховато, и все равно Альберта будто ударом хлыста обожгло "штатское" обращение, – Девятое Бюро в ваших услугах больше не нуждается. Могу порекомендовать Третье или Шестое, если вам так уж не терпится сделать карьеру в Департаменте. Это же относится к вашим коллегам. Пропуска сдадите моему заместителю. Вы свободны.
Он вышел, чеканя шаг, и оставив Гиса бессильно скрипеть зубами.
Заключенный номер 24601 поднял голову, когда в кабинет, где его оставили, широкими шагами зашел его хозяин.
- Спасибо, Нерис, - сказал Судья-Магистр кому-то, оставшемуся за порогом. – А теперь иди, найди Фориса, и скажи, что ему пора домой и в постель.
Он закрыл дверь и обернулся к пленнику, разглядывавшему его со смесью опаски и интереса.
- Это что, вариант допроса для особо важных персон? – поинтересовался тот, обводя рукой просторную комнату с громадными окнами от пола до потолка.
- Скорее встреча старых друзей, - вздохнул глава Девятого Бюро и стащил с головы шлем. – Но тебе придется многое объяснить, Ноа.
- Взаимно, - ухмыльнулся Ноа фон Ронсенберг. – И как тебе новый шлем, Сандер? Уши не натирает?
+UPD: У меня цейтнот, я не успеваю записывать. =_=
Глава 11. Потери
Дорогая передача! В понедельник, чуть не плача...В кабинете Судьи-Магистра Медраута всю ночь горел свет. Сандер Зект то ходил туда-сюда, лязгая вороненым доспехом, то падал в кресло своего покойного шефа и хватался за голову. Ноа все это время сидел неподвижно, только изредка подносил к губам бокал с вином, который ему протянул Судья-Магистр. Он пил маленькими глотками, потому что боялся, что на пустой желудок его развезет, а напоминать Сандеру, что у него уже сутки маковой росинки во рту не было, почему-то не хотелось. Поэтому он отпивал из своего бокала и продолжал свой рассказ. Сандер слушал его, время от времени перебивая, чтобы уточнить какую-нибудь деталь, а Ноа скучным, равнодушным голосом говорил о том, как умирала его родина.
Когда он дошел до обстоятельств гибели Медраута, Сандер заставил его во всех подробностях описать действия и слова Флоры Дрейс. Как только Ноа закончил эту часть рассказа, Судья-Магистр Зект, в точности как Медраут в свое время, схватил лист бумаги и принялся лихорадочно что-то писать. Потом остановился, скомкал исписанный листок и отшвырнул его в сторону, потер переносицу. Ноа машинально отметил, что Сандер перенял у Медраута не только образ мышления, но и некоторые словечки и жесты. Вот и сейчас новый глава Девятого Бюро прикрыл глаза ладонью таким до боли знакомым движением, что Ноа был вынужден отвернуться, отказывая горьким воспоминаниям в праве на жизнь.
- Ты уже ничего не изменишь, - сказал он, глядя в сереющее небо за окном. – Флора получила свое, и не наша забота – судить ее. А доказательств у меня нет.
- А письмо, которое тебе передал Медраут?
Ноа прищурился:
- Я так и понял, что оно не дошло по адресу, раз ты так подробно меня расспрашиваешь. Странно, я думал, что надежнее выбранного мной посланника быть не может. Поэтому пришел мой черед задать вопрос.
- Я слушаю, - Сандер либо был очень хорошим актером, либо действительно не догадывался, о чем его хотят спросить. Во всяком случае, он вопросительно задрал бровь, с любопытством поглядывая на с трудом подбирающего слова пленного.
- Что случилось с Башем? – смог наконец произнести Ноа, испытующе глядя на собеседника. Выражение лица Судьи-Магистра Зекта не изменилось, но Ноа уловил отблеск какого-то чувства во взгляде бывшего друга. Чувства, слишком похожего на жалость, чтобы кто-либо из них осмелился дать ему название.
Сандер встал, подошел к окну, и заговорил, глядя на раскинувшийся внизу предрассветный Аркадис, окутанный сонной дымкой.
- Твой брат так и не попал в Аркадию. На корабль, возвращавшийся из Ландиса, напали пираты. Они забрали все ценное, что там было, и взорвали оба глоссерных кольца. Все, кто там был, были брошены на погибель. Один транспортник пролетал мимо, когда это случилось; они увидели взрыв и затаились, пережидая, пока пиратский корабль покинет окрестности. Если бы не они, никто из посланных в Ландис людей не вернулся бы в Аркадис…
Он замолчал, и Ноа, крепко в подлокотники кресла, подался вперед.
- И Баш…
- Он сбежал, Ноа, - Сандер говорил очень тихо, - наши люди сказали, что он сам попросил пиратов взять его с собой.
- Среди делегации были сообщники Флоры…
- Если так, почему он не вернулся? – Судья-Магистр отвернулся от столицы за стеклом, его лицо было печально. – Я попросил одну… одного знакомого из Четвертого Бюро собрать информацию. Твой брат нашел убежище в заштатном западном королевстве под названием Далмаска и живет там припеваючи.
- Это неправда, - Ноа произнес это очень тихо. Пальцы, вцепившиеся в подлокотники, словно нехотя разжались, когда он повторил. – Неправда.
- Мне жаль, - Сандер подошел к нему, положил ладонь на плечо. – Если захочешь, можешь забрать отчет об этом, мне он все равно ни к чему.
Ноа молчал. У него не было сил спорить, он не мог даже сбросить чужую руку со своего плеча. Но был еще один вопрос, который он больше всего страшился задать, и все-таки обязан был услышать ответ.
- Что… с моей матерью?
- С ней все в порядке, - Судья-Магистр отвел глаза. – В связи с последними событиями твоя семья испытывает… временные трудности, и им пришлось найти себе жилье поскромнее. Но с ней все в порядке.
Рассвет золотил верхние этажи небоскребов, окрашивал императорский дворец в нежно-розовые тона. Ноа подумал, что очень зря все художники и поэты воспевают закаты, а на восход солнца не обращают внимания – ведь это тоже очень красиво. Особенно, если это последний восход в твоей жизни.
- Ну что же, - сказал он, отставляя бокал с так и недопитым вином, - полагаю, наш разговор завершен? Или ты тоже жаждешь узнать имена, явки и пароли?
- Не пори ерунды, - Сандер присел на краешек письменного стола, и теперь бездумно крутил в руках пресс-папье из какого-то блестящего металла, выполненное в форме солидорских змей. – Все, что я хотел узнать, я уже узнал. А ваше так называемое сопротивление… Извини, конечно, за грубость, но тебе вовсе незачем строить из себя целку на первом свидании – основное ядро мятежников уничтожено, а то, что осталось от организации, передохнет само через пару месяцев.
Ноа смотрел в нехорошо сузившиеся глаза Сандера и думал – а обернулось бы все по-другому, если бы Баш добрался до Аркадиса? Кому здесь, в центре империи, есть дело до тех, кто живет и погибает на их родине?
- В таком случае, Девятому Бюро придется помочь мне с этим пунктом, - сказал он негромко, - потому что, видишь ли, "передыхать" самостоятельно и благородно кончать жизнь самоубийством я не намерен.
Сандер приложил пальцы к вискам.
- Ноа, ты балбес, - обреченно сказал он, - и как я подумаю, что ради этого балбеса испортил отношения с Гисом-папой, меня начинает мутить. Никто не собирается тебя расстреливать, так что засунь свое героическое эго… ну ты сам догадаешься, куда.
- Так я… свободен? – недоверчиво переспросил Ноа. – Вот так просто?
- Конечно, нет, - фыркнул Сандер. – Ты лишаешься права покидать Аркадис. На неопределенное время. Думаю, на таких условиях при учете твоих прежних заслуг помилование тебе обеспечено.
- Мне нужно домой…
- Хватит! – Судья-Магистр хлопнул ладонью по столу, так что все стоявшие на нем предметы подпрыгнули. В голосе его звенел металл, - я не желаю больше слышать о республике Ландис. Ты здесь, и ты жив, это самое большее, что я могу для тебя сделать. Но в Ландис ты больше не вернешься. Тем более что некуда уже там возвращаться… Более того, если захочешь – я смогу устроить тебя в свое Бюро. Неплохое местечко для бывшего военнопленного, а?
- Ни за что, - сквозь зубы выдавил Ноа, встал, стараясь не слишком явно опираться на спинку кресла, и спросил, - я могу идти?
- Иди, - махнул рукой Сандер и, не скрывая зевка, добавил, - только сначала рекомендую заглянуть в душевую кабинку вот за той дверью. Тебя в таком виде мать родная не узнает. В буквальном смысле. К счастью, у Медраута в кабинете есть все самое необходимое, поройся там, в шкафу, может, найдешь какую приличную одежду. Лично я пока подготовлю приказ о твоем освобождении, только не затягивай с водными процедурами, а то спать хочется зверски просто.
Ноа брел по суетливым улицам Аркадиса, сжимая в руке бумажку с адресом, выданную ему Сандером. Кажется, за прошедший год здесь ничто не изменилось – все так же сновали над головой кары и ховеры, торопились куда-то горожане всех рас и мастей, играли на улицах дети. Как будто это был совершенно другой мир, лучше, чище, светлее того, из которого пришел Ноа. Здесь не было крови, грязи и страданий, а если и были, все они надежно прятались под сверкающим фасадом имперской столицы. Он чувствовал себя пришельцем с другой планеты – особенно, когда видел детей. Слишком много времени прошло с тех пор, как он слышал нормальный детский смех.
Одежда Медраута (странно, что Сандер не выкинул его вещи, когда въехал в кабинет) висела на нем мешком, но по крайней мере строгий мундир Судьи из Девятого Бюро был лучше тех лохмотьев, в которых он бродил по городу вчера. Ноа как во сне вспоминал предыдущий день, бесконечно долгий полет в трюме воздушного крейсера, лицо Альберта Гиса, искривленное в улыбке, бледную мордашку Нерис Дрейс… А перед этим были только боль, отчаяние и бессилие, когда день за днем имперцы загоняли их все дальше в угол, пока наконец дверцы крысоловки не захлопнулись прямо перед их носом. Сандер прав, от сопротивления в Ландисе ничего не осталось, да и какой смысл теперь возвращаться? Самого Ландиса тоже уже не существует. Только название да кучка озлобившихся усталых людей. Народу все равно, кто правит, если урожай хорош и налоги не слишком высоки, а правительство, назначенное Аркадисом, слишком хорошо знает, как важно заслужить любовь народа.
Дома его больше никто не ждет.
Он остановился перед скромным домом почти на границе со Старым Аркадисом, еще раз недоверчиво посмотрел на адрес. Вроде все совпадало, но контраст с поместьем Габрантов был просто разительным. В городе, где престиж измерялся высотой твоего жилища относительно поверхности земли, такой двухэтажный домик на нижних уровнях считался чуть ли не лачугой. Ноа неуверенно дернул за шнур звонка, надеясь, что хотя бы слуги у деда остались те же и они его вспомнят – благо он последовал совету Сандера и сбрил бороду, а здорово отросшие волосы собрал в хвостик на затылке.
Однако, когда дверь открылась, на пороге стояла одна из его тетушек собственной персоной, близоруко вглядывавшаяся в лицо гостя.
- Эээ… тетя Альма, - промямлил юноша, - здравствуйте. Это я, Ноа…
Когда момент первых вскриков, слез и объятий прошел, тетушка проводила его в гостиную и сама бросилась разливать чай. Ноа подавленно молчал – за полгода подпольной борьбы он насмотрелся всякого, но фамилия Габрант у него несомненно ассоциировалась с просторными залами дедова особняка, и он с изумлением оглядывал очень просто обставленную комнату. Тетушка чуть ли не насильно впихнула ему в руки чашку с дымящимся напитком и уселась напротив, время от времени поднося к глазам кружевной платочек.
- Ах, Ноа, как же нам вас не хватало! – начала она, но он невежливо перебил ее речь:
- Где моя мама?
- Сильвия спит, - тетушка заморгала по-совиному, - ей нужен покой. Боюсь, она здорово разволнуется, когда узнает, что ты вернулся.
- Спит? В такое время? – Ноа почувствовал, как его сердце замирает, - и что значит, ей нужен покой?
- Ах, милый, пока тебя не было, столько всего произошло, - всхлипнула тетушка, и принялась рассказывать.
Когда Сильвия фон Ронсенберг вернулась одна, без сыновей, семейство Габрантов, конечно же, охватила тревога. Даже дед стал следить за новостями, пытаясь узнать что-нибудь о Ландисе, что касается их матери, то она скупала все газеты подряд, и днями и ночами крутила ручку их старого приемника, надеясь услышать хоть одно знакомое имя или название. "Казалось, они нашли, наконец, точку соприкосновения", - сказала тетушка Альма: Пелем и Сильвия стали гораздо лучше понимать друг друга, общая беда сблизила их. Однако вестей все не было, пока их не почтил визитом сам Судья-Магистр Медраут. Глава Девятого Бюро был предельно вежлив, он сообщил им, что отправляется в Ландис на переговоры, и несколько часов расспрашивал бедняжку Сильвию о стране, ставшей ей второй родиной. Впрочем, она была счастлива ему помочь, ведь он принес ей долгожданные новости: ее сыновья целы и невредимы, и они просят потерпеть еще чуть-чуть, пока в Ландисе не установится мир.
Судья-Магистр покинул Аркадис; Сильвия сияла и стала чаще выходить на прогулки с сестрами, а один раз даже посетила светский раут. А потом разразилась катастрофа.
Война с Ландисом стала делом решенным в тот самый момент, когда четверо Судей из Девятого Бюро положили к ногам императора носилки с телом своего шефа. Грамис не колебался ни секунды, приказ был отдан, и вскоре об этом говорила вся Аркадия. В доме Габрантов было и другое горе – когда дед узнал о том, кто скрывался под маской Судьи-Магистра Медраута, его от потрясения разбил паралич. Младшая из трех сестер, оценив масштабы произошедшего, внезапно заявила, что она выходит замуж, – и действительно вышла за какого-то аристократа, полностью прекратив все контакты с семьей. "Сам посуди, больная сестра, отец, который не может шевельнуться, только ходит под себя и мычит время от времени… - говорила тетушка. – Нет, я не могу осуждать Стеллу".
Все домашние хлопоты обрушились на Альму, которая внезапно обнаружила, что семья Габрантов просто не в состоянии прокормить всех своих слуг и содержать особняк. "Нам пришлось затянуть пояса, и никто, никто не протянул руку помощи… Хотя у отца столько знакомых в Сенате… Как будто Медраут своей тайной превратил нас в прокаженных!" – причитала она, а Ноа заметил, что тетушка так ни разу и не назвала брата по имени.
Вот так и получилось, что теперь они жили втроем в этом убогом домишке на окраине, и из слуг у них осталась одна старушка, приходящая три раза в неделю, и помогающая Альме по хозяйству. И даже эта жалкая жизнь не продлится долго, потому что деньги на счету деда медленно, но верно тают, и тогда тетушке Альме придется как-то их добывать, и ты понимаешь, милый мой, как ты вовремя вернулся из этого своего дурацкого Ландиса?
Ноа кивал, заранее соглашаясь со всем, что ни говорила тетушка – ему было ее искренне жаль. А потом он поднял глаза и увидел маму.
Сильвия стояла в дверном проеме и была бледна как привидение. Ноа с ужасом заметил, как выступают вены на ее худых руках, и какими редкими стали ее когда-то роскошные золотые волосы. Да и сама она была какой-то тоненькой, как будто рисунок на листе бумаги, чуть повернешь – и нет его. Он бросился к ней, и застыл в нерешительности, не смея сделать последний шаг, потому что бросаться к ней на шею и плакать казалось ребячливым и глупым, и вообще он впервые в жизни, кажется, ощутил, что мама в нем нуждается сильнее, чем он в ней. Она протянула руку, коснулась полупрозрачными пальцами его щеки; глаза ее блестели все ярче, но она так и не заплакала. И тогда он наплевал на глупость и ребячливость, и очень осторожно прижал ее к груди, как будто она была куклой из тонкого фарфора, и гладил ее по волосам, и с удивлением понимал, что он уже намного выше ее ростом.
Тетушка Альма кружила вокруг и причитала, что "дорогой сестре не следует переутомляться", а мама дрожала в его руках, как испуганный воробушек, а потом вдруг очень-очень тихо спросила что-то, так что он даже вынужден был переспросить.
- Ноа… Где Баш? - чуть громче повторила она, и он понял, что рассказать ей все сейчас – значит погубить ее. Незачем ей знать про предательство собственного сына.
- Он далеко, - прошептал он, смаргивая с ресниц горячие слезы, - он в безопасности. Я отвезу тебя к нему, как только ты поправишься.
Она счастливо вздохнула и затихла, и у него чуть сердце не остановилось, пока он не понял, что она просто без сознания.
Тетушка показала ему, где находится ее спальня, и Ноа отнес маму туда, не переставляя удивляться, какая она легонькая. Он бережно укрыл ее теплым одеялом и вернулся в гостиную, раздраженно вытирая глаза тыльной стороной ладони.
- Ноа, - голос тетушки Альмы стал очень серьезным, - ты ведь солгал ей о судьбе Баша, не так ли?
Он изумленно уставился на нее, гадая, откуда взялась такая проницательность, а тетушка продолжала:
- Баш ведь умер, да? Я правильно поняла?
- Да, - выдохнул Ноа, прикрыв глаза. Пусть эта ложь послужит на благо всем им, - но мама не должна этого знать.
- Я сохраню твою тайну, - торжественно пообещала тетушка Альма, прижимая к груди молитвенно сложенные руки.
Чего он точно не знал – так это за каким лешим ему потребовалось видеть деда. Все было, как и рассказывала тетушка – Пелем Габрант лежал на кровати в самой дальней комнате второго этажа, пускал слюни и бессмысленно пялился в потолок. И все же, юноше хотелось верить, что дед здесь и что он слышит его.
- Я думаю, он мечтал о том, чтобы ты гордился им, - Ноа снял с полки фотоальбом – книги, к счастью, переехали сюда вместе с жителями поместья – и достал оттуда мятую фотографию. Бережно разгладил, внимательно вгляделся в лицо Бертрама Габранта. На снимке Пелем приобнимал сына за плечо, а Бертрам весело улыбался, подмигивая фотографу. – Не знаю, что там произошло много лет назад, с этим заговором, но… Все, что он делал, было на благо Аркадии. И умер он за Аркадию. Мне кажется, он хотел, чтобы ты это узнал.
Он сунул снимок в карман и тихонько вышел из комнаты; и хотя дед никак не прореагировал на его слова и присутствие, почему-то ему стало легче.
Тем же вечером он сидел на кухне тети Альмы и проглядывал газету, в которой печатались объявления о вакансиях, надкусывая сооруженный им из найденной тут же еды гигантский бутерброд. За этим занятием его и застала тетушка, отлучавшаяся на рынок.
Она сварила им чай в изящном глиняном чайничке, уселась напротив, подперла все свои подбородки пухлой ручкой, и только тогда со вздохом сказала:
- Можешь даже не читать. Это все тебе не подходит.
- Но почему? – изумился он. – Я должен найти работу, не могу же я сидеть у вас на шее.
- Милый, - ответила она, - это все вакансии для аркадийцев. Ты со своим прошлым, подпиской о невыезде и очаровательным акцентом можешь рассчитывать в лучшем случае на должность грузчика или вышибалы в Старом Аркадисе.
- Значит, придется мне искать работу там, - отрезал Ноа.
- Но подумай! Старый Аркадис – это же трущобы! Там тебе будут платить копейки, а если ты не дай Фарам окажешься замешанным в каких-нибудь темных делишках, тебя ждет тюрьма! Неужели ты сможешь оставить свою мать и меня умирать с голоду?
- А у меня есть варианты? – Ноа уже почти кричал, потому что в ушах у него отдавался голос Сандера Зекта: "Если захочешь – я смогу устроить тебя Судьей".
Альма закатила глаза.
- Тебя ведь, кажется, Судья-Магистр Зект отпустил на свободу? Вот сходил бы к нему и узнал, что тебе с этой свободой делать, если ты не можешь заработать даже себе на хлеб.
Она протянула ему плотный конверт из зеленой бумаги. На конверте не было адреса, только имя "Ноа Габрант", выписанное красивой вязью.
- Откуда это у вас? – поинтересовался Ноа, забирая конверт.
- Симпатичный юноша в униформе Судьи передал, пока я ругалась с торговкой из-за лука, - буркнула тетушка Альма, и вышла из кухни. Ноа развернул послание. На бумаге с символикой Департамента все тем же изящным почерком с завитушками было написано приглашение Ноа Габранту явиться завтра на встречу в Четвертое Бюро Департамента Судейства, форма одежды парадная.
Но сердце Ноа заставило учащенно биться вовсе не неожиданное приглашение и даже не необычное обращение. Он провел пальцами по тонкой бумаге, и, шевеля губами, еще раз перечитал подпись.
"Благородные доны"
+UPD: вообще-то я вовсе не Дуэт вчера хотела дописывать, но так вышло. Почти_конец, ура, остался пространный эпилог и финита, к счастию.
Глава 12. Начало
Тут веет хэппи-эндингом О_оСад, раскинувшийся посередине строгого здания Департамента Судейства, ничуть не изменился. Все так же одуряюще пахли тропические цветы, щебетали неведомые птицы. Огромные, величиной с ладонь, бабочки с яркими крыльями порхали между деревьями. Маленький рай, невесть как расцветший в сердце правительственной машины империи.
На входе в Департамент его пропустили без вопросов, достаточно оказалось показать приглашение. Ноа решил, что стесненные финансовые обстоятельства позволяют считать парадной формой одежды выстиранный и выглаженный старый костюм Медраута, с которого были аккуратно спороты все нашивки. В конце концов, этим приобретением он был обязан Департаменту, вот пускай Сандер теперь и пожинает плоды своей щедрости.
То, что встретится он в первую очередь с Судьей-Магистром Зектом, он не сомневался. По здравому размышлению верить в то, что принц Поль хотя бы приблизительно помнит, кто такой Ноа фон Ронсенберг, было бы самонадеянно. Так что, вероятно, все это шуточки Сандера, который опять будет соблазнять его стальными латами Судьи. Ноа стиснул зубы. Конечно, тетушка Альма никогда бы не сказала ему что-нибудь вроде: "И без работы домой не возвращайся!", но наверняка она подумала об этом. Он не мог ее осуждать – она была вынуждена тянуть на себе семью все это время, и имела полное право рассчитывать, что появление племянника хоть отчасти избавит ее от домашних забот. А племянник, кажется, подкачал. Ноа искренне думал, что все понятия о чести, которые вбил в него отец, давно исчезли, испарились там, на залитых кровью полях Ландиса. Почему-то он считал, что если научился бить в спину, предавать и обманывать во время войны, то легко сможет перенести этого нового, другого "Ноа" в мирную жизнь. Не вышло. Аркадис заставил его вспомнить о таких вещах, как человеческое достоинство – будто вырвал из вязкого марева, где не было ничего, кроме смерти – впереди, позади и вокруг. И теперь фон Ронсенберг напоминал себе, что он-то за этот год изменился, в отличие от сказочного сада Четвертого Бюро. И, если будет такая необходимость, придется наступить на горло собственной чести, которая так не вовремя напомнила ему о своем существовании.
Знакомая тропинка вывела его на не менее знакомую поляну, где не было ни единой живой души, зато стоял накрытый стол и четыре легких плетеных кресла вокруг него. Ноа почувствовал, как при виде различных деликатесов его рот наполняет слюна, и настороженно огляделся. Похоже, он был на этой вечеринке первым гостем.
Когда раздались шаги, Ноа уже приготовился возмутиться методами Сандера, но все заранее приготовленные слова застряли у него в горле. Человеком, вышедшим на поляну, был не Судья-Магистр Зект, и даже не средний из солидорских принцев. Император Грамис неторопливо подошел к столу, не спуская тяжелого взгляда с замершего в нерешительности юноши.
Пальцы почти против воли потянулись к рукояти ножа, засунутого за пояс. Здесь и сейчас ему предоставлялся идеальный шанс – отомстить за все и всех. Вот он перед ним – человек, разрушивший Ландис и даже не заметивший этого, человек, погубивший семью Ноа. Расквитаться за бесконечные месяцы страха и отчаяния, за бесполезную борьбу, когда противник заведомо сильнее тебя, за позорное поражение. За запятнанное имя отца, за предательство Баша, за убитых друзей и соратников. За обманутые ожидания, за втоптанную в грязь надежду. За все то, чем он мог бы стать, но не стал – по вине Аркадии. И олицетворением ее мог бы стать император – никто бы не удивился, что скоропостижно оправданный военный преступник вдруг решил отомстить главной причине гибели своей родины.
Ноа опустил руку. Вся ненависть, что была в нем, давно отгорела, и угли подернулись золой. Он смотрел на Грамиса и видел только немолодого и очень усталого человека, для которого "Ландис" – не более чем буквы на карте. Наверное, он мог бы убить его – хотя что за чушь, почему его вообще пустили в Департамент, не проверив наличие оружия? Но это было бы бессмысленно. Так же бессмысленно, как все то, что они делали в Ландисе, пытаясь спасти обреченную страну от гибели. Занимаясь никому не нужным делом.
Ноа равнодушно поклонился, признавая чужие правила. Сейчас ему было бы все равно, даже если бы ему приказали скулить и ползать на брюхе. Но император только молча кивнул и жестом предложил присесть. Юноша послушно опустился на стул, а Грамис слегка приподнял уголки губ – наверное, в его случае это стоило назвать улыбкой, - и заговорил:
- Ноа фон Ронсенберг, я полагаю? – дождавшись ответного кивка, он взял со стола бокал с резной ножкой из тонкого розаррийского стекла, и поднял, будто салютуя собеседнику. – Отрадно видеть вас здесь. Признаться, не все разделяли мою уверенность, что вы придете.
Ноа счел возможным промолчать в ответ на это заявление. Он не понимал, что делает здесь император, не понимал, зачем его пригласили в Департамент, не понимал, что творится у него в душе.
- Итак, - продолжал Грамис, не дождавшись ответа, - раз уж вы нашли в себе мужество прийти, значит, вы готовы выслушать условия, которые может предложить вам Аркадия.
- Условия? – он удивился тому, как резко – будто хриплое карканье – прозвучал его голос. Да, конечно, ему было все равно, но обвинение в трусости все равно кольнуло где-то рядом с сердцем, напоминая Ноа о том, что он еще жив.
- Дом Солидор не забывает оказанных услуг, - холодно сказал император, глядя на юношу сквозь золотистое вино в бокале. – Когда-то вы спасли моего сына. И за вас поручился Судья-Магистр Зект. В моих глазах этого вполне достаточно, чтобы одобрить ваше прошение о зачислении в Академию.
- Мое прошение? – недоуменно переспросил Ноа.
- Вы станете Судьей, мастер фон Ронсенберг. Гражданином империи. Верным слугой престола. Возможно, со временем вам светит даже кресло Судьи-Магистра.
- И вы все это предлагаете человеку, который организовал сопротивление имперским войскам в Ландисе?
- Да, - просто сказал император, и Ноа вдруг заметил, что, несмотря на военную выправку, он слегка сутулится, как будто его пригибает к земле огромная тяжесть, - Аркадии нужны такие люди. Мне нужны такие люди. Которым нечего больше терять. Которые ничего больше не боятся. Которые будут убивать, если я прикажу им убивать – и умирать, следуя моим приказам. Которые станут моим мечом и щитом, и будут преданы мне и только мне.
Он замолчал и невесело улыбнулся.
- Конечно, на такое не всякий согласится. Но мне почему-то кажется, что вы могли бы стать одним из этих людей.
Ноа внимательно изучал полотняную салфетку, сложенную перед ним изысканным цветком. Он рассматривал переплетение нитей и пытался хотя бы сделать вид, что обдумывает высочайшее предложение здесь и сейчас продать свою душу Дому Солидор.
- Почему я? – наконец, спросил он, не поднимая глаз.
- Вы сами ответили на свой вопрос, - Грамис прищурился, - не многие в столь юном возрасте смогли бы возглавить сопротивление и столь эффектно раз за разом ускользать от имперской разведки.
Ноа все еще вглядывался в столовые приборы. Ему хотелось кричать, что он был не один, что ему помогали, что все его товарищи теперь мертвы, мертвы из-за этого человека, так спокойно сидящего перед ним и рассказывающего об уготованном собеседнику будущем.
Ему хотелось извиниться и уйти, и никогда больше не видеть этого стерильного каменного здания и тропического сада внутри него. Но ему все еще было, что терять.
Бездомной собаке все равно, каков хозяин, пока ей обещают будку и кость.
- У меня есть одно условие, - сказал он, дурея от собственной наглости, но Грамис только поощрительно кивнул.
- Конечно же госпожа Сильвия Габрант будет окружена вниманием и заботой. Ваша семья будет в полной безопасности, мастер фон Ронсенберг.
"А если ты подведешь своего нового господина, они превратятся в идеальных заложников". Окончание фразы не было произнесено, но Ноа прожил в Аркадии достаточно, чтобы понимать, что стоит за словами "полная безопасность".
- Я согласен, - пожал он плечами.
Медраут был предан Дому Солидор. Если и продавать свою честь, то лучше так.
- Хорошо, - в голосе императора не было ни торжества, ни одобрения. – Я думаю, детали вы обсудите с Судьей-Магистром Зектом. Запомните, отныне ваш клинок принадлежит Аркадии и только ей. До встречи, мастер Габрант.
Ноа склонил голову, принимая новое имя – и новую судьбу.
Сандер вынырнул из-за деревьев, будто ждал именно этого момента, чтобы появиться на поляне. Без угрожающего доспеха он казался совсем юным, но что-то в его движениях настолько напоминало повадку Медраута, что становилось понятным, почему император не колебался, назначая его главой Девятого Бюро. Грамис тяжело поднялся, выжидающе посмотрел на Ноа. Юноша заподозрил, что тут от него требуется соблюдение очередной формальности, типа церемониального падения на колени и лобызания монаршей руки. Однако император и на сей раз удовлетворился нейтральным поклоном, небрежно кивнул молодцевато откозырявшему Сандеру и оставил их вдвоем.
Судья-Магистр Зект тут же рухнул в одно из кресел и принялся хрустеть вафельным хлебцем.
- Поздравляю с политической реабилитацией, - неразборчиво пробубнил он, салютуя Ноа надкушенным лакомством.
Ноа задумчиво поболтал ложечкой в пиале с десертом, разбивая сливочные горки.
- Ты уже знал, чем все закончится, когда писал письмо? – спросил он. – Поэтому и адресовал его не фон Ронсенбергу, а Габранту?
- Какое письмо? – довольно натурально изумился Сандер. – Меня вообще император вызвал на ковер пару часов назад и в приказном порядке велел оформлять тебя в Академию.
- Но кто же… - начал Ноа, однако его перебили.
- Приглашение было отправлено мной, - Поль Солидор тоже появился будто бы из ниоткуда; Ноа уже начала раздражать эта показная театральность Департамента и императорского дома.
А еще он заметил, что средний сын императора за прошедшее время тоже изменился. Исчезла задорная ухмылка, потухли искорки во взгляде. Нынешнего Поля невозможно было представить возящимся с детьми, он стал настоящим принцем – надменным, отстраненным… Пожалуй, и Полем его уже никто бы не назвал – только полным именем и с соответствующим титулованием. Ноа вспомнил, что дед сказал как-то: "К Солидорам грязь не липнет". Сейчас эта фраза характеризовала новый облик принца лучше всего.
Поль высокомерно кивнул нахально оставшемуся сидеть Сандеру и вскочившему Ноа, уселся за стол, оправил манжеты… и совершенно неподобающим образом хихикнул.
- Вот поэтому, - поучительно воздел палец Судья-Магистр, - ваш старший брат прав, Ваше Высочество, и настоящего принца из вас пока и не получится.
Они с Полем на пару рассмеялись, и Их Высочество подмигнул ошеломленному Ноа.
- Лорд брат меня тренирует, - фыркнул он, - велит соответствовать высокому происхождению и положению в обществе. Пока получается с трудом, как видишь. Рад вас видеть, кстати, мастер фон Ронсенберг. Говорят, теперь у вас будет не настолько непроизносимая фамилия, и Вэйну больше не придется записывать ее на бумажке, чтобы выучить.
- Да уж, - подхватил Сандер. – Инструкторам в Академии итак не позавидуешь, только ландисской орясины им там не хватает. Нет, быть тебе аркадийцем из благородного, но небогатого рода Габрантов. Так будет проще.
- Хорошо, - озадаченно сказал Ноа, переводя взгляд с принца на Судью-Магистра и обратно. – И все же… Почему я?
- Потому что грех терять такой образчик деревенского тугодумства, - пихнул его в плечо Сандер. – Вон их высочествам пригодится… для коллекции.
Поль оперся локтями о стол, опустил подбородок на переплетенные пальцы и сообщил:
- Это была моя идея. Как видите, Дом Солидор не забывает оказанных услуг. Однако лорд отец, кажется, чересчур увлекся открывшимися перспективами. Уверен, вы сможете понять его, как только ознакомитесь поближе с положением дел в Аркадийской Империи.
Сандер сделал вид, что аплодирует, Поль показал ему кулак из-под стола и продолжил официальнейшим тоном:
- Надеюсь на дальнейшее плодотворное сотрудничество, мастер Габрант.
Ноа рассеянно кивнул, слушая, как Сандер живописует ему его будущую жизнь в Академии.
Он думал о том, почему ему слышалось сожаление в голосе Поля, когда тот говорил об отце?
Тетушке он постарался изложить свои приключения в нескольких словах, а потом поднялся в свою комнату, отгородившись запертой дверью от ее восторженных вздохов и причитаний: "Я так тобой горжусь, мальчик мой". Достал из кармана запечатанный пакет, который вручил ему Сандер на прощанье, и провел пальцами по грубой оберточной бумаге, размышляя, стоит ли его вскрывать.
- Теперь много времени пройдет, прежде чем ты вот так запросто сможешь посидеть за чашкой чая со мной или, тем паче, императорскими сыновьями, - говорил Судья-Магистр Зект, когда они уже сидели у него в кабинете вдвоем и пили уже отнюдь не чай. – В Академии не терпят непотизма, и если пройдет слух, что ты чей-то протеже – считай, что путь в Департамент тебе заказан. Итак уже то, что тебя приняли, будет выглядеть подозрительно. Там всего придется добиваться самому, впрочем, тебе же не привыкать, а? – Сандер смеется, и он смеется, и плавится лед в отличном выдержанном джине, когда они легонько соприкасаются запотевшими стаканами.
- За будущее, - Судья-Магистр Зект посерьезнел. – И хотя я не шучу, когда говорю, что мы теперь долго не увидимся – всегда помни, Ноа: у тебя есть друзья. К тому же, через годик в Академию собрался поступать Форис, так что веселая компания тебе обеспечена.
Когда Ноа уже уходил, Сандер протянул ему тонкую папку с бумагами, необходимыми для поступления, и этот самый пакет.
- Ты не просил, но я все же отдам это тебе, - сказал он, - здесь вся информация, которую мы собрали о Баше. С сегодняшнего дня операция прекращена и наш агент отозван, но, возможно, тебе будет интересно, как у него дела…
Ноа потряс головой, швырнул документы для Академии на стол и нетерпеливо распечатал пакет.
Агент Четвертого Бюро и правда постарался – там было практически все; вся жизнь его брата за прошедшие месяцы. Стенограммы, отчеты, даже фотосъемки и официальные документы. "Далмаска", – прошептал Ноа, пробуя на вкус непривычное слово. Страна, о которой он только читал, в красках вставала перед ним.
Изобильная, счастливая, беспечная страна. Город посреди пустыни, вырастающий из-за барханов, будто мираж – город с парками, сулящими прохладу, ирригационными каналами и дворцом, окруженным водой. Настоящее чудо, созданное человеческими руками. Люди и нелюди, живущие бок о бок, мудрый и справедливый король, принявший Баша, будто собственного сына, новые друзья среди гвардейцев…
Ноа комкал листки один за одним, и они диковинными опавшими листьями разлетались по полу. Конечно, Баш и не думал о том, чтобы возвращаться в Ландис – он прекрасно устроился в Далмаске под крылышком короля Раминаса, и думать забыл про обреченную родину. И про отца и брата, которых бросил там умирать. Про маму, которая осталась одна в Аркадисе.
С каждой новой строчкой сухих, официальных отчетов Ноа чувствовал, как к горлу подступают злые слезы. Он не верил им, не хотел верить – и не мог не верить, потому что даже ему было понятно, что такое количество информации невозможно сфабриковать. Да и кому это нужно – порочить брата в его глазах? Баш сам прекрасно справился с этой задачей.
Ноа осторожно поднял один из снимков, расправил смятую бумагу. На мутной фотографии Баш разговаривал с каким-то гвардейским офицером и улыбался – такой знакомой широкой улыбкой, от которой когда-то млели все девушки из окрестных деревень. Он положил снимок в карман – туда же, где уже лежала фотография семейства Габрантов. Упал навзничь на кровать, прикрывая предплечьем сухие глаза. И понял, как же сильно он ошибался, когда думал, что больше не может никого ненавидеть.
Ноа Габрант, родившийся сегодня, будет преданным слугой Дома Солидор, мечом в руке императора. Этот клинок закален кровью и пламенем гражданской войны, но только ненависть сможет придать ему нужную форму. А однажды, если ему очень повезет, он окажется лицом к лицу со своим братом. И тогда, наконец, прах отца упокоится в мире, а княжество Ландис будет предано забвению.
Далеко от домика, в котором теперь жила семья Габрантов, в самом центре Аркадиса императорский дворец ловил шпилями своих башен последние лучи заходящего солнца. На одном из верхних этажей, в комнате с окнами от пола до потолка, Грамис Гана Солидор сидел в полном одиночестве на своем троне. Император не любовался великолепным видом, он задумчиво смотрел на шлем Судьи-Магистра, который запретил слугам убирать из тронной залы. Доспехи Медраута привезли из Ландиса вместе с его телом, и Грамис считал, что вполне может себе позволить некоторую… эксцентричность. Тем более что сенаторы при виде пустого шлема на столе начинали так забавно себя вести – как будто Медраут незримо присутствовал при всех встречах. И только Сандер Зект грустнел, когда видел доспех своего предшественника.
Впрочем, император не собирался цепляться за прошлое – как только ему наскучат игры с Сенатом, шлем тут же отправится пылиться куда-нибудь в хранилище Департамента. Грамис был не из тех, кто позволял себе проявлять неуместные чувства.
Но сейчас он смотрел на шлем, словно ведя беседу с воображаемым собеседником.
- Пожалуй, ход был в твоем стиле, - говорил он, бросая косой взгляд на громаду Департамента за окном. – Этот мальчишка Зект еще покажет всем, что значит Девятое Бюро. Мы не ошиблись. Ты не ошибся.
Грамис бросил взгляд на кипу ждущих подписи бумаг. Сверху лежал законопроект, принятый большинством голосов в Сенате – и, следовательно, уже имеющий силу.
Судья-Магистр Зект был последним из начальников Бюро, которого назначил сам император; отныне он мог только предлагать кандидатуры, а назначение на должность Судьи-Магистра требовало одобрения сенаторов. Еще одна уступка, на которую ему придется пойти. Еще один торопливый, и потому непродуманный ход Сената в попытке урвать кусок пожирнее в борьбе за власть. Грамис Солидор желчно усмехнулся, подмигнул на прощание шлему Медраута и вышел из тронной залы, плотно закрыв за собой дверь.
Догорающий закат высветил красным глаза солидорских змей, вышитых на императорском гербе.
Эпилог
@темы: Безыдейный фанфикшн, Финалерство, Тараканы из Альдригланда, Дуэт
вставки с допросом очень здорово придуманы. оживляют мрачную картину))
и мы теперь наконец-то узнаем, что с Башем!!
Габранты переехали, вот ужас
о, это ЕЩЕ БОЛЬШЕ похоже на аркадию
хорошо, что Ноа нашли сочувствующие... интересно, у них хватит ума надавить на "он же прынца спас!"?))
Теперь мне интересно, как они будут протаскивать Ноа в судьи
ЧКДепартамент не дремлет! Всем достанется, вестимо)интересно, у них хватит ума надавить на "он же прынца спас!"?))
Да его там итак помнят
Lios Alfary как они будут протаскивать Ноа в судьи
Вот именно что протаскивать - иногда с формообразующим пинком для придания нужного ускорения)))
Вэйн не принесет в камеру спасителю пирожок с напильником?
всееще. И потом, там есть другие фигуранты)))к тому же, мне все кажется, что Солидоры рано начинают плести интриги
*прочел новое* хмм, а это старшие братцы решили подсуетится?)
Солидоры рано начинают плести интриги
я протестую! Я хочу верить, что чиби-Солидоры тоже могут быть
почтинормальными детьми. А интриговать они начинают лет так этак с 12 Х)))))А тетушка у Ноа очень боевая женщина, она мне нравится)))))))))))))
Я очень рада, что Сандер стал главой Девятого бюро, это просто супер. Похоже, до Ноа этим бюро руководили адекватные люди
интересно, а это только мне уже интересно от чего у нас склеит ласты Сандергаби только 17, он станет Судьей-Магистром только лет через.... 19? так что Сандеру еще жить и жить).
почему не первый год? кто выдвигал версию, что он заслужил должность убийством раминаса?
и это не я выдвигал
ну по любому у сандера 15 лет в запасе еще есть))
если Сандер старшими сыновьями Грамиса не увлечется
Ну, Судья-Магистр Зект стал тем, кем он стал, потому как Медраут наверняка все же оставил прощальную записку для своего императора, о том, кого следует, и кого не следует назначать руководить этим курятником. А Ноа придется еще очень постараться, чтобы ему дали возможность получить заветный плащик с фенечкой и индивидуальные рога на шлем
грустно-то все как
Мне как-то отрадно. что император помнит Медраута и грустит по нему.
Молодец. Все отлично рассказано. Я рада за Ноа. ))
Ждем эпилога!
Вэйн учил его фамилию по бумажке, ыыыы... лапо!))))
Papa-demon Мне как-то отрадно. что император помнит Медраута и грустит по нему.
ну не могла я обойти вниманием придуманное мной же ОТР Х))))
Мне вообще очень нравится, какой у тебя Грамис - он намного симпатиснее того кашляющего подлого старикана, которого я помню по сценарию.
Эх, жалко, что ты не планируешь написать, как и почему Габрант стал таким преданным ему.
почему и отчего первым признаком отравления является посинение трупа?кажется мне, Габи изначально было все равно, комуотдавать вассальные клятвы etc, а уж как потом император заслужил его преданность, хо-хо... это надо как-то отдельно придумывать и мотивировать)Пускай это будет другая история.
А Грамис и у меня тоже все время интригует и творит прочие непотребства; я бы не сказала, что он кристально честен, просто, ну... у него есть Аркадия) Солидорам по наследству передавались любовь к родине и рогатые шлемы Судей-Магистров
ага! отдельно! заодно и продуманная система департамента пригодится))
Грамис и у меня тоже все время интригует и творит прочие непотребства
я знаю, что он интригует и творит непотребства, это есть в тексте, и все равно он славный. Энергичный такой, живенький, с Габи пришел позавтракать, не побрезговал)))
Солидорам по наследству передавались любовь к родине и рогатые шлемы Судей-Магистров
мой любимый мотив)))
с Габи пришел позавтракать, не побрезговал)))
Габи надо холить и лелеять, что вы! Такой кадр - талантливая безотцовщина, родины нет, семья в общем тоже как-то никак, зато куча кнопочек, на которые можно понажимать, и ниточек, которые можно подергать. Идеальный исполнитель далеко
-и-надолго-идущих планов!завел себе новую игрушку)