Ничего не знаю. Это все Фум виновата, она все пропустила - и платье, и осины, и дополнительные сцены - пришлось, пока рассказывали, пережить это во второй раз.
И что? И ничего. Обоже ДА. ХУЙ ПИЗДА ДЖИГУРДА. Почетным спонсором выпуска объявляются рейтинговые аватарки с ФБ.
Попаду в специальный адъ, где содержат пишущих порнушечку по асечке в разгар рабочего дня.
Соавтору - лучи любви.

Три буквы ниже символизируют весь доступный мне запас духовного богатства, и буквы эти - П, В и П. Просто они в голове у меня все еще ходят - один в спортзал, другой за чаем. И никак не хотят останавливаться.

925 слов, NC-17, Эрик/Чарльз, это не фанфик, это дрочилка (тм)***
- Это не спортзал.
- Но и не кафетерий.
Ксавье стоит, небрежно прислонившись плечом к косяку, засунув руки в карманы, слегка сутулится - стоит и с интересом смотрит на Эрика.
Эрик прикидывает шансы. Лгать, очевидно, бесполезно - даже не потому, что Ксавье телепат, а потому что, на минуточку, в руках у Эрика дипломат с поизаимствованным из архивов ЦРУ досье, и Чарльз подпирает плечом дверь этого самого архива, по пути к которой есть как минимум одна табличка с надписью "совершенно секретно".
Первое правило блицкрига - ошарашить противника. Три шага до двери, дипломат остается на столе, глаза Ксавье изумленно распахиваются, когда Эрик целует его - и к черту шансы. Ошибка в расчетах сразу становится очевидной: губы у Ксавье мягкие и податливые, а отвечает он с таким энтузиазмом, что на некоторое время Эрику становится не до секретных данных - его куртка и кардиган Чарльза каким-то образом оказываются отброшены в сторону, и вот он уже впечатывает Ксавье в стену, сжимает зубами кожу под ухом, чувствует губами учащенный, неровный пульс, лезет руками под рубашку. Ксавье вздрагивает, задыхается, комкает в пальцах ткань эриковой водолазки, а когда Эрик просовывает колено ему между ног - трется о его бедро с бесстыжей доверчивостью, и, проклятье, у него уже стоит. Эрик смотрит на припухшие, неестественно красные губы, и думает, каково это - отыметь профессора психологии прямо здесь, в засекреченном архиве, среди пыльных папок с документами; Ксавье со всхлипом втягивает воздух сквозь зубы, не то читает мысли, не то догадывается, и шепчет, почему-то воровато оглядываясь: "Надеюсь, ты знаешь, что делать дальше?"
Мысль о том, что до него никто - никто и никогда - не делал этого с Чарльзом - сбегает искрой возбуждения вниз по позвоночнику, и Эрик уже готов развернуть Ксавье лицом к столу, ткнуть его лицом в тот самый несчастный дипломат, на который он все еще косится с интересом поверх плеча Эрика, и...
Останавливает его даже не жалость - первый раз и насухую - не самый приятный опыт, который можно приобрести, - а трезвый расчет. В команде Шоу есть женщина, читающая мысли, и возможность привязать к себе телепата выглядит весьма заманчиво. Глаза у Ксавье совершенно сумасшедшие, темные, из-за зрачка не видно радужки, он шумно дышит ртом и почти жалобно говорит, растягивая первую гласную: "Эрик?" - и какой, к чертям, трезвый расчет, думает Эрик. Просто если повременить сейчас - тем слаще будет награда.
Чарльз неуверенно тянется пальцами к виску, но Эрик перехватывает его руку, целует пальцы, облизывает, посасывает, наблюдая за реакцией. Для себя он уже все решил.
Ксавье запрокидывает голову, со стуком ударяясь затылком о стену, пуговицы его рубашки - отнюдь не металлические, но все равно разлетаются в стороны с сухим треском пулеметной очереди, барабанят по полу, кажется, что-то рвется, Эрику плевать. Он стягивает рубашку с плеч Чарльза, но не до конца, надежно фиксируя руки - никакой телепатии, о, нет, забудем о разуме и отдадимся на волю ощущений; задирает майку, проходится ладонями по груди, берется за ремень. Чарльз повторяет его имя на выдохе и вдохе, под звук расстегиваемой молнии и звяканье пряжки ремня, его член кажется слишком темным на фоне бледной кожи живота, и на головке уже влажно блестит капля, и, думает Эрик почти с нежностью, надо же - рыжие; он целует жесткие волосы, потом - внутреннюю сторону бедра, быстро слизывает солоноватую влагу с головки, и снова целует - вокруг, и Чарльз, которому как-то удалось высвободить руки, кажется, сейчас задушит его его же собственной водолазкой.
Эрик быстро избавляется от этой лишней детали гардероба, поднимается на ноги, прижимается к Чарльзу всем телом, снимая поцелуем разочарованный вздох с губ, и, кажется, Чарльз сейчас протрет дыру в несчастной стенке, так он ерзает под руками Эрика, и жмурится, капризно хмуря брови, и снова это протяжное: "Э-эрик..."
"Пожалуйста", - Эрик слышит так же четко, как если бы оно было произнесено вслух. Может быть, это телепатия - Эрику все равно. Он целует Чарльза в плечо, наклоняется, касается губами кожи под левым соском, вслушиваясь в торопливые глухие удары, опускается на колени. И берет в рот, сразу и глубоко, но Чарльз все равно толкается ему навстречу, глубже, так, что приходится придерживать его за бедра, а в голове бьется голос, с выражением начитывающий: "И дух, что в сердце обитает, увидя нежные огни, каким-то ликом зачарован и сладостным хотеньем скован, обняться хочет...", так что Эрик даже отвлекается, с влажным звуком выпускает изо рта член Чарльза и укоризненно бормочет: "Какого?.."
Ксавье не слышит, он ничего, наверное, сейчас не услышит, он вздрагивает, постанывает сквозь зубы, под полуопущенными ресницами диковато поблескивают белки, волосы влажными темными кольцами прилипли ко лбу, на щеках, на шее, на груди - лихорадочный румянец, и видеть его - таким - уже серьезное испытание для силы воли, и остается только надеяться, что все чиновники с окрестных этажей не зачитывают сейчас вслух Шелли, содрогаясь в приближении оргазма.
- Эрик, Э-эрик, я сейчас... - выстанывает Чарльз, и выплескивается Эрику в рот, солоно, горько-сладко, и вместо любовной лирики прошлого столетия в мозгу у Эрика отчетливо звучит: "Ох, блядь".
Эрик сплевывает в носовой платок, вытирает рот и с любопытством рассматривает сползающего по стенке на пол профессора. Чарльз утыкается лицом в колени, бормочет что-то неразборчивое, его все еще трясет. Эрик натягивает водолазку, берет куртку и дипломат. Собственное возбуждение действует на нервы, но эту неприятность он переживет, а за такое зрелище...
Определенно, дело стоило того.
- В следующий раз, - негромко говорит Эрик, и в голосе его угроза, в голосе его обещание, и - предвкушение той самой отложенной награды. - Если захочешь чаю, обращайся.
Взгляд, которым провожает его Ксавье, хотя бы ненамного окупает странное, тянущее ощущение, что в этой ловушке они оказались вдвоем.
- Ты тоже, - нагоняет его осипший, но отнюдь не утративший самоуверенности голос. - Если вдруг заблудишься по дороге в спортзал.